XXIV
С поля в город тихо входит ночь в бархатных одеждах, город встречает ее золотыми огнями; две женщины и юноша идут в поле, тоже как бы встречая ночь; вслед им мягко стелется шум жизни, утомленной трудами дня.
Тихо шаркают три пары ног по темным плитам древней дороги, мощенной разноплеменными рабами Рима; в теплой тишине ласково и убедительно звучит голос женщины:
- Не будь суров с людьми...
- Разве ты, мама, замечала за мной это? - вдумчиво спрашивает юноша.
- Ты слишком горячо споришь...
- Горячо люблю мою правду...
С левой руки юноши идет девушка, щелкая по камню деревянными башмаками, закинув, точно слепая, голову в небо, - там горит большая вечерняя звезда, а ниже ее - красноватая полоса зари, и два тополя врезались в красное, как незажженные факелы.
- Социалистов часто сажают в тюрьму, - вздохнув, говорит мать.
Сын спокойно отвечает:
- Перестанут. Это ведь бесполезно...
- Да, но пока...
- Нет и не будет сил, которые могли бы убить молодое сердце мира...
- Это - слова для песни, сынок...
- Миллионы голосов поют эту песню, и всe более внимательно слушает ее вся жизнь! Вспомни-ка: разве ты прежде так терпеливо и ласково слушала меня или Паоло, как слушаешь теперь?
- Да? Да, - но вот стачка принудила тебя уйти из родного города...
- Он мал для двоих, пусть остается Паоло. А стачку мы выиграли...
- Выиграли! - звучно откликнулась девушка. - Ты и Паоло...
Не кончив, она тихонько смеется, потом с минуту все идут молча. Навстречу им выдвигается, поднимаясь с земли, темный холм, - развалины какого-то здания, - над ним задумчиво опустил тонкие ветви ароматный эвкалипт, и, когда они трое поравнялись с деревом, ветви его как будто тихо вздрогнули.
- Вот - Паоло, - говорит девушка.
Черная высокая фигура отделилась от развалин и стоит среди дороги.
- Сердцем увидала? - спросил юноша, смеясь.
Впереди звучит эхом:
- Идешь?
- Да. Вот тебе - мои. Не провожайте меня дальше, не нужно! У меня всего пять часов пути до Рима, и я ведь намеренно пошел пешком, чтоб собраться в дороге с мыслями...
Остановились... Высокий снял шляпу и говорит надорванным голосом:
- Я знаю. До свидания, мама!
Она всхлипывает, стонет тихонько, потом звучат три крепких поцелуя и мужественный голос:
- Иди домой и спокойно отдыхай, поволновалась ты за эти буйные дни! Иди, всё будет хорошо! Паоло такой же сын тебе, как я! Ну, сестренка...
Снова поцелуи и сухой шорох ног по камням, - чуткая ночная тишина отражает все звуки, как зеркало.
Четыре фигуры, окутанные тьмою, плотно слились в одно большое тело и долго не могут разъединиться. Потом молча разорвались: трое тихонько поплыли к огням города, один быстро пошел вперед, на запад, где вечерняя заря уже погасла и в синем небе разгорелось много ярких звезд.
- Прощай! - тихо и печально раздается в ночи.
Издали откликнулся бодрый голос:
- Прощай! Не грусти, скоро увидимся...
Сухо стучат деревянные башмаки девушки, сиповатый голос говорит утешающие слова:
- Он не пропадет, донна Филомена, можете верить в это, как в милость вашей мадонны! У него - хороший ум, крепкое сердце, он сам умеет любить и легко заставляет других любить его... А любовь к людям - это ведь и есть те крылья, на которых человек поднимается выше всего...
Город всё обильней сеет во тьму свои скромные, бледные огни; слова высокого человека тоже сверкают, как искры.
- Когда человек несет в сердце своем слово, объединяющее мир, он везде найдет людей, способных оценить его, - везде!
У городской стены прижался к ней, присел на землю низенький, белый кабачок и призывно смотрит на людей квадратным оком освещенной двери. Около нее, за тремя столиками, шумят темные фигуры, стонут струны гитары, нервно дрожит металлический голос мандолины.
Когда трое поравнялись с дверью, музыка замолкла, голоса стали тише, несколько фигур поднялось.
- Добрый вечер, товарищи! - сказал высокий.
И десяток голосов ответил радостно, дружески:
- Добрый вечер, Паоло, товарищ! К нам? Стакан вина?
- Нет... Благодарю!
Мать, вздохнув, сказала:
- И тебя очень любят все наши...
- Наши, донна Филомена?
- Э, не смейся... Не чужая своему народу говорит с тобой... Все любят вас: тебя и его...
Высокий взял девушку под руку, говоря:
- Все и - еще одна. Так?
- Да, - тихо сказала девушка. - Конечно...
Тогда мать рассмеялась негромко: