II ДЕЙСТВИЕ
Лунная ночь. В саду, под группой деревьев, стол, на нём большая чаша для крюшона, бокалы. Плетёная мебель. В нишах кустарника удобные скамьи. У стола Б у к е е в и Ж а н. Оба выпивши. Букеев возбуждён, Жан настроен лирически.
Ж а н. Да-а, Ольга Борисовна - женщина, достойная героических усилий. Ты прекрасно выбрал, Никон!
Б у к е е в. Я - выбрал? Это чёрт выбирает для нас. Если б ты знал, как я хочу её... эх!
Ж а н. Это, брат, видимо, последняя твоя женщина. Последняя женщина, как сороковой медведь для охотника, - опаснейшее приключение! Держись твёрдо!
Б у к е е в. Это не приключение, а - быть или не быть?
Ж а н. Я понимаю. Хотя я и скептик, но сердце у меня есть, и я, брат, умею чувствовать и дружбу и любовь.
Б у к е е в. Что же делать с этим дураком?
Ж а н. Не торопись. Придумаем.
Б у к е е в. Иногда мне убить хочется его.
Ж а н. Ну-ну, зачем так грубо? Можно найти другой приём. Ты вот что пойми: красивая женщина или распутна или глупа, таков закон природы. Ольга Борисовна не глупа, значит, она должна быть...
Б у к е е в. Заврался ты...
Ж а н. Друг мой, я - скептик, я не могу иначе. Для скептиков, как известно, нет ничего святого. (Стукачёв несёт кофе.)
Ж а н. Давай выпьем кофейку. Стукачёв, притащи-ка ещё финьшампань (сорт российского коньяка из одноимённого сорта винограда, произрастающего в Грузии – Ред.) - живо. И земляники. Это, знаешь, специально для дам. (Смеясь.) Мы подольём сюда бутылочку, и – дамам будет весело, а когда дама весела...
Б у к е е в (ухмыляется). Ты - жулик.
Ж а н. Таковыми же создал господь и всех прочих людей. Я, брат, скептик, я знаю: все мы притворяшки. Один притворяется умным, другой честным и т.д. По натуре своей и тот не честен и этот не умён, но - привыкли играть роль и - ничего! - иногда играют довольно удачно. Да. Добро, честь и прочие марципаны - всё это, брат, - литература и хуже литературы, - это так называемые навязчивые представления.
Б у к е е в. Чёрт знает что ты говоришь, - ерунду какую-то.
Ж а н. Нисколько... Есть даже книга такая «О навязчивых представлениях», учёный психиатр написал. Ты, брат, прочитай. Это, знаешь, вроде сумасшествия.
Ж а н. Приедут. Неминуемо.
Б у к е е в. Замечал ты в глазах у неё тревожное такое?
Ж а н. Как же! Я всё замечаю.
Б у к е е в. Тревога и печаль. Я люблю печаль, это самое человеческое настроение.
Ж а н. Ну, знаешь, быки и собаки тоже иногда очень печально смотрят в небеса...
Б у к е е в. Перестань. Отчего она печальна?
Ж а н. С таким болваном, как её супруг... Тсс! Он и ещё кто-то.
Б у к е е в. Вера.
Ж а н. Вера? Гм... Уйдём!
Б у к е е в. Зачем это?
Ж а н. Иди сюда... Послушаем, что он говорит... Ну, скорее...
Б у к е е в. Глупо...
Ж а н. Напоить бы его до чёртиков, а? (Скр[ываются] в кустах.) (Богомолов и Верочка.)
Б о г о м о л о в. Нигде я не видал таких бездельников, как здесь, и сам никогда не чувствовал себя таким бездельником. Здесь никого нет? Огонь, вино... Сядемте? А где же люди?
В е р о ч к а. Ваша жена с Ладыгиным и Ниной Аркадьевной катаются на лодке.
Б о г о м о л о в. Знаете - я впервые на юге, и мне кажется, что люди здесь, точно ленивые, сытые пчёлы, висят в воздухе, тихо кружатся над каким-то невидимым цветком.
В е р о ч к а. Невидимый цветок? Как хорошо сказали вы это!
Б о г о м о л о в. И сам я тоже повис в воздухе над ним.
В е р о ч к а. Но - что же это? Какой цветок?
В е р о ч к а. Как странно, что вы романтик.
Б о г о м о л о в. Почему странно? Все люди романтики. У меня есть приятель, он называет себя реальным политиком и убеждён, что через двадцать пять лет - в России будет нечто вроде земного рая. Это тоже романтизм.
В е р о ч к а. Вы так много работаете - целые дни!
Б о г о м о л о в. Я люблю работать, работа повышает уважение к себе самому, и – знаете: земля должна быть огранена трудом людей, как драгоценный камень. Я думаю, что те, кто говорит о муках творчества, - неправы, надо говорить о радостях творчества.
В е р о ч к а. Ольга Борисовна так же думает?
Б о г о м о л о в. Ольга? (Помолчав.) Она из тех людей, для которых то, что они поняли, становится неинтересным.
В е р о ч к а. А - вы...
Б о г о м о л о в. Что?
В е р о ч к а. Нет, я не то хотела спросить.
Б о г о м о л о в (смеясь). Вы хотели спросить - поняла ли она меня?
В е р о ч к а (сму[щённо]). Я не имею права... так не спрашивают...
Б о г о м о л о в. Почему же? Обо всём можно и должно спрашивать... (Очень сердечно и просто.) Послушайте, - вы к ней относитесь несправедливо, и это потому, что вы немножко увлекаетесь мной. Правда? (Верочка смущена, молчит.)
Б о г о м о л о в. Правда?
В е р о ч к а. Не знаю... может быть...
Б о г о м о л о в. Милая девушка, - мной нельзя увлекаться, я совершенно не гожусь для романа - уверяю вас.
В е р о ч к а. Не говорите так... грубо...
Б о г о м о л о в. Это не грубо.
В е р о ч к а. Неловко так...
Б о г о м о л о в. Жена говорит про меня, что я хладнокровный болтун, - это верно, вы знаете? У меня в мозгу неустанно во все стороны двигаются какие-то колёсики. (Показ[ывает] руками.) И так, и так, и эдак. Я люблю думать обо всех людях, о судьбе каждого, мне хочется для всех чего-то хорошего... каждому по желанию его и - больше желания. Вероятно, я мог бы изменить жене, если б это понадобилось для кого-то другого, - если б я почувствовал, что могу дать счастье человеку.
Б о г о м о л о в. Да. (Подумав, решительно кив[ает] головой.) Да. Я очень люблю всё - всю жизнь. И людей, конечно. Люди кажутся мне детями, даже когда у них седые бороды. В сущности, все они удивительно интересны. Неинтерес[ных] людей нет.
В е р о ч к а (негромко, грубовато). Вы знаете, что здесь вас считают каким-то блаженным?
Б о г о м о л о в. Это - везде! Везде. Вы посмотрите, как относятся ко мне рабочие: я, очевидно, кажусь им ребёнком. «Сергеич, говорят они, ты не беспокойся, мы тебя не обидим, - всё будет хорошо!» Они положительно боятся обидеть меня. Это - трогательно.
В е р о ч к а. Я знаю людей, которые не боятся этого.
Б о г о м о л о в. О, конечно, есть и такие. Мы все очень небрежно относимся друг к другу. Мы совершенно не умеем любоваться человеком, а - что на земле значительнее его, прекраснее, что более сложно и загадочно, чем он?
В е р о ч к а. Боже мой, боже!
Б о г о м о л о в. Что с вами?
В е р о ч к а. Ничего... Не обращайте внимания. (Вдруг с неожиданной силой, страстно.) Послушайте, вы - я не понимаю вас... Я восхищаюсь вашими словами, но - мне жалко вас до тоски, до отчаяния. Как можете вы - такой ясный, добрый и мягкий, - как вы можете быть слепым? Вы говорите, что человеком надо любоваться, - вы не смеете не видеть, как унижают вас...
Б о г о м о л о в (усм[ехаясь]). Меня? Кто?
В е р о ч к а. Все! Жан - издевается над вами, мой дядя - ах господи! - он же хочет отбить у вас Ольгу Борисовну, - неужели вы не видите этого?
Б о г о м о л о в. Чудак!
В е р о ч к а. Ольга Борисовна, - я нехорошо делаю, говоря это, - но ведь все видят её отношения с Ладыгиным.
Б о г о м о л о в (ласково). Довольно, Верочка. Есть вещи, которые не надо видеть, - вы понимаете? То, чего вы не видите, - не существует. Нас мучает то, что мы слишком пристально рассматриваем.
В е р о ч к а. Но - поймите! - вы не смеете, не имеете права позволять, чтобы вас унижали.
Б о г о м о л о в. А если я не чувствую унижения...
В е р о ч к а. Тогда вы действительно...
Б о г о м о л о в. Дурак?
В е р о ч к а. О, господи... нет, это невозможно... это - кошмар... (Вскочила, быстро идёт прочь.)
Б о г о м о л о в (пожим[ает] плечами, бормочет). Психологическая девушка... (Пьёт крюшон, морщится.) Яд... азотная кислота какая-то... (Вытирает рот платком.) Да.
Б о г о м о л о в. Сейчас здесь Вера Павловна была.
Ж а н. Слышал её голос...
Б о г о м о л о в. Философствует девица, знаете.
Ж а н (смеясь). Это она... философствует?
Б о г о м о л о в. И я тоже, конечно...
Ж а н. Ах вы... дорогой мой! Давайте глотнём за идеализм...
Б о г о м о л о в. Я уже глотнул и, кажется, сжёг себе пищевод...
Ж а н. Ну, я один! Сейчас наши приедут, лодка уже у берега.
Б о г о м о л о в. На море, вероятно, сыро.
Ж а н. Даже реки обладают этим недостатком, не говоря о болотах.
Б о г о м о л о в (смеётся). Остроумны вы...
Ж а н. А Ладыгин неутомим, демонстрируя дамам свои мускулы.
Б о г о м о л о в. Человеку свойственно хвастаться лучшим, что есть у него.
Ж а н. Браво!
Б у к е е в (медленно идёт). Жан, - ужинать надо здесь, распорядись.
Ж а н. Могу.
Б у к е е в (садясь). Жарко.
Б о г о м о л о в. Да? А по-моему - прохладно.
Б у к е е в. Нет, жарко. Я замечаю - вы не очень любите общество дам?
Б у к е е в (тяжело смотрит). А вам сколько надо?..
Б о г о м о л о в (смеясь). Самое большее - одну.
Б у к е е в. Нет, серьёзно, - вас не интересуют женщины?
Б о г о м о л о в. Я - женат, как видите...
Б у к е е в. Да. А я вот часто думаю: что такое женщина?
Б о г о м о л о в (неохотно). Поскольку можно исчерпать понятие словами... (Сразу увлекается.) ...это стержень нашей жизни, ось бытия, вокруг женщины вращаются все солнца и звёзды нашей поэзии, всё лучшее наше - для неё, от неё - все племена и народы, для неё посеяны на земле все цветы, её ради созданы искусства, и ради её пребудет вовеки всё прекрасное. Она несёт с собой невидимый цветок, над которым кружится весь мир, жаждущий счастья.
Б у к е е в (вздохнув). Хорошо вы говорите, великий вы краснобай... Вот бы мне немножко этого дара.
Б о г о м о л о в. Для женщин?
Б у к е е в (кив[нув] головой). Конечно.
Б о г о м о л о в. Почему вы не женились?
Б у к е е в (мах[нув] рукой). Пробовал. На третий год - развёлся.
Б о г о м о л о в. Она ушла?
Б у к е е в. Выгнал. Хотите выпить?
Б о г о м о л о в. Нет. Спасибо.
Б у к е е в (вор[чливо]). Благочестивый вы человек: не пьёте, не курите. И в карты, наверное, не играете?
Б о г о м о л о в. Не играю.
Б у к е е в. Скучно?
Б о г о м о л о в. Нет, ничего, живу.
Б у к е е в. А я вот пью, курю, играю и вообще - развлекаюсь всячески, но – скучно мне.
Б у к е е в. Непривычен.
Б о г о м о л о в. Положение безвыходное.
Б у к е е в (в упор смотрит на Богомолова). Посмотрим. Может, и нет ещё. (Смех и голоса. Ладыгин, Ольга, Нина.)
Б о г о м о л о в. Приехали. (Идет встречу.) (Букеев, тяжело подняв руку, показ[ывает] ему кулак. Стукачёв и Дуняша накрывают на стол.)
Б у к е е в. Шампанское похолоднее.
С т у к а ч ё в. Слушаю.
Б у к е е в (вставая). Болван ты, Стукачёв.
С т у к а ч ё в. Почему же-с?
Б у к е е в. Не твоё дело.
С т у к а ч ё в. Обидно-с, ежели без дела ругаете!
Б у к е е в. Мне нужно кого-нибудь обругать...
С т у к а ч ё в. Дуняшу бы, она моложе меня...
Б у к е е в. Ну, молчи... (Уходит.)
С т у к а ч ё в. Пьян.
Д у н я ш а. За что это меня ругать надо?
С т у к а ч ё в. А меня за что?
Д у н я ш а. Вы дольше моего служите здесь.
С т у к а ч ё в. Тс... [(Жан и Ольга входят.)]
Д я д я Ж а н. Ну, вы, живее! Марш отсюда... Устали, благодатная? Присядьте, прошу. [(Стукачёв и Дуняша уходят.)]
Ж а н. Минуточку! Позвольте сказать десяток слов от души...
О л ь г а (разгляд[ывая] его). Да? Что такое?
Ж а н. Послушайте, божественная! Я - романтик.
О л ь г а. Серьёзно?
Ж а н. Вполне! Я... мне тягостно видеть страдания людей, а если мучается близкий человек - я совершенно впадаю в отчаяние. И вот, будучи душевно предан Никону, я умоляю вас: обратите на него внимание, приласкайте ребёнка! Он страдает с Тамбова...
О л ь г а. Откуда?
Ж а н. С Тамбова, с первого дня знакомства с вами...
О л ь г а. Вы много выпили?..
Ж а н. Обыкновенно... Позвольте - вы, кажется, это иронически спросили?
О л ь г а. Нет, серьёзно...
Ж а н. Несравненная, будьте великодушны...
Б о г о м о л о в [(входит)]. Вот она где.
О л ь г а. Ты меня искал?
Б о г о м о л о в. Я не видел, как ты сошла на берег.
Ж а н (уныло). Как богиня!
О л ь г а. Слышал - как?
Б о г о м о л о в. Устала?
О л ь г а. Нет. Ты что делал?
Б о г о м о л о в. Закончил схему водонос[ного] горизонта, потом гулял с Верочкой, беседовал.
Л а д ы г и н. Скоро ужинать? Я голоден.
Н и н а. Это у вас хроническое.
Л а д ы г и н. Я человек здоровый... (Подошёл Букеев, угрюмый.)
О л ь г а. О чём же вы беседовали?
Б о г о м о л о в. Знаешь, - она милая девушка.
О л ь г а. Да?
Б о г о м о л о в. Очень. Только - она нетактична, на мой взгляд... Например, она сказала, что надо мной здесь немножко издеваются, считают меня чудаком...
О л ь г а. Вот как?
Б о г о м о л о в. Да.
Л а д ы г и н. Позвольте, - мой брат, офицер гвардии, дрался на дуэли трижды...
Б о г о м о л о в. Я ей советовал влюбиться в Ладыгина, а она сказала, что он очень ухаживает за тобой.
О л ь г а. Вы и обо мне беседуете?
Б о г о м о л о в. Она обо всём говорит довольно решительно.
О л ь г а. А ты, по обыкновению, очень откровенно, да?
Б о г о м о л о в. Ты сердишься?
О л ь г а. Полно, - какие у меня причины сердиться! Ну, а ещё о ком сплетничала она?
Л а д ы г и н (Ольге). Посмотрите, до чего Букеев мрачен сегодня. Это даже нелюбезно. Ах, извиняюсь, я помешал вам?
Б о г о м о л о в. Нет, ничего...
Л а д ы г и н. Сейчас будем ужинать. Букеев пробирал за что-то Верочку - гудел, гудел над ней! В сущности, он очень скучный человек... Вы знаете - Нина Аркадьевна думает, что я трус. Я - оскорблён. Спортсмен не может быть трусом. У меня брат, гвардейский офицер... (Заметив, что его не слушают.) Я, кажется, лишний?
Л а д ы г и н. Да? Забыл. А хорошо здесь! Море, холмы, за холмами степь. Нужно бы ещё лес - это идеально... Ужасно утомляет ожидание.
Б о г о м о л о в. А вы чего ждёте?
Л а д ы г и н. Ужина. Я часа два работал веслами... (Букеев подходит.)
Б о г о м о л о в (жене). Между прочим, я сказал ей, что здесь люди, точно пчёлы, кружатся над каким-то цветком, невидимым для них.
О л ь г а. Ты умеешь сказать...
Л а д ы г и н. А что это за цветок?
Б у к е е в (угрюмо). Я слышал краем уха вашу беседу; мне показалось, что вы объясняетесь Вере в любви... (Богомолов смеётся.)
Б у к е е в. У вас странная манера говорить со всеми обо всём.
О л ь г а. Это выговор тебе, - ты понимаешь?
Б у к е е в. Что вы, Ольга Борисовна. Просто я так... сказал... Ведь в самом деле для Якова Сергеича как будто нет зап[ретных] вопросов. Он... удивительный. Веру этот разговор расстроил, ну... вот я и говорю. Она ведь очень нервная...
Л а д ы г и н. Заставьте её делать гимнастику, плавать, и - всё пройдёт!
Ж а н. Господа! Посмотрите, как красиво рыбаки развели костёр на берегу, и – посмотрите! Великолепие. (Все нехотя идут.)
Ж а н (удерж[ивает] Букеева). Ника, я перекинулся с ней парочкой слов насчёт тебя. Конечно, она и так и эдак и - ничего особенного не сказала, но - поверь моему опыту! Терпение, дружище!
Б у к е е в (уходя, махая рукой). Ты пьян, брат!
Ж а н (пожимая плечами). Я двадцать лет пьян... Странно!
Н и н а. Куда они пошли?
Ж а н. На берег.
Н и н а. Опять? Я так устала. Почему Никон Васильевич не в духе? (Вера осматривает стол, накр[ытый] для ужина.)
Ж а н. Всё ваша сестра виновата.
Ж а н. Да, не очень весело. А вот вы рискуете проворонить кусок.
Н и н а. Фу, как грубо! Что с вами?
Ж а н. Я, Нина Аркадьевна, - циник! Уверяю вас. И я - огорчён! Чёрт бы взял водопроводчика и супругу его, - вот что я говорю! Если случится...
Н и н а (тревожно). Вы думаете, что у него серьёзно, да?
Ж а н. Последняя женщина, - вот что я думаю! А вы...
Н и н а. Пожалуйста, оставьте меня в покое! Что за тон у вас?
Ж а н. Я сказал - я циник, и - кончено!
Н и н а. Но - как же Ладыгин?
Ж а н. Уж не знаю как. Это меня не интересует... Нисколько!
Н и н а. Так откр[ойте] ему глаза.
Ж а н. Не угодно ли вам взять на себя это приятное дельце?
Н и н а. И возьму!
Ж а н. И возьмите!
Н и н а. Жанчик, вы знаете, как я отношусь к вам, - вы не должны допускать...
Ж а н. Эх, что там! Если б моя воля, я завтра же подстроил бы ей такую пакость, что – слоны ахнут!
Н и н а. Я говорю вам - вы не должны.
Ж а н. Оставьте. Знаю я, что должен и чего не должен. Воспитывать человека чуть не тридцать лет, а тут вдруг является герцогиня из Чухломы... и - пожалуйте!
В е р о ч к а (глядя к морю). Дядя Жан, ужин готов.
Ж а н. Прекрасно. Идёмте, позовём их. (Верочка садится на скамью за кустами. Идут Ольга и Ладыгин.)
О л ь г а. Чего вы не понимаете?
Л а д ы г и н. Я вас люблю, я страстно желаю вас, а вы капризничаете.
О л ь г а (смеясь). Вы называете это - каприз, и только.
Л а д ы г и н. Ну да, а - как же? Уверяю вас, что я вообще очень нравлюсь женщинам, - они меня любят, а тут вдруг...
О л ь г а. А вы умеете любить, да?
Л а д ы г и н. Господи, - какой странный вопрос. Я не мальчишка, не старик.
О л ь г а (смеётся). Вы очень просто понимаете любовь, удивительно просто!
Л а д ы г и н. Я же не... этот, не... как это?
О л ь г а. Не - кто?
Л а д ы г и н. Ну, вы знаете! Я забыл слово... имя.
О л ь г а. Робинзон Крузо?
Л а д ы г и н. Нет, - при чём тут Робинзон Крузо, если дело идёт о женщине. Другое.
О л ь г а. Вильгельм Телль?
Л а д ы г и н. Это - сказка. Ну - всё равно.
О л ь г а. Гамлет? Ловелас?
Л а д ы г и н. Я - честный человек, а Ловелас, кажется, был негодяй.
О л ь г а. Кто же?
Л а д ы г и н. Вы смеётесь надо мной - за что? За то, что я вас искренно люблю. Поверьте, я люблю вас не как других любил, - честное слово.
О л ь г а. Бросьте это. Ваша любовь - на две недели скучных будних дней - не более. В вашей любви не будет праздника...
О л ь г а. Вы - почти дитя, хотя и красивый мужчина. Вы очень - извините! – сильное животное, но мало человек, очень мало!
Л а д ы г и н. Человек - прежде всего - физика... (Дел[ает] поп[ытку] об[нять] её.)
О л ь г а. Ну, это грубо, и я больше не стану говорить с вами. (Почти с тоской.) Как скучно здесь! Хоть бы кто-нибудь пел, хотя бы немножко музыки... Все живут, точно во сне...
Л а д ы г и н. Вот - идут все эти! Ольга Борисовна, дайте мне возможность поговорить с вами после ужина... Умоляю вас!
О л ь г а. Я подумаю.
Л а д ы г и н. Умоляю.
О л ь г а. Тише!
Б у к е е в (пристально смотр[ит] на Ольгу). Хорошо сейчас один рыбак сказал: «Ежели, говорит, всё от ума делать, так это тоже глупость будет!» Вы согласны?
О л ь г а. Не знаю, право.
Л а д ы г и н. Я - совершенно согласен. Не люблю умных людей.
Б у к е е в. Вам не холодно?
О л ь г а. Немножко...
Л а д ы г и н. У меня дядя математикой занимается и всё о теории вероятностей говорит, - нестерпимо скучно.
Б у к е е в. Даме холодно - скажите, чтоб ей принесли плед или шаль.
О л ь г а. Платок у меня в комнате, Дуняша знает. (Ладыгин, недов[ольный], уходит, насвистывая.)
Б у к е е в. Надоел он вам?
О л ь г а. Почему? (Букеев молча целует ей руку.)
О л ь г а. Что это значит?
Б у к е е в. Так. Это не обижает вас, надеюсь.
Б у к е е в. Не удивляйтесь. У меня душа наполнена чувством благодарности к вам.
О л ь г а. За что?
Б у к е е в. За то, что вы есть, вот такая неотразимо властная, такая красавица, за то, что я имею счастье знать вас. (Торопливо и тяжело бормочет.) Благодарю вас... (О л ь г а смотрит на него.)
Б у к е е в (усмехаясь). Там, на берегу, вы стояли, задумчивая такая, в сторонке от всех, и уж не знаю почему - но очень тронуло меня это.
О л ь г а. Что именно?
Б у к е е в. Да вот - что в стороне от людей... вы стоите.
О л ь г а. Вы ошибаетесь, если думаете, что я избегаю людей. Особенно я люблю весёлых людей.
Б у к е е в. Жаль, что я не умею быть весёлым!
О л ь г а. Что же вам мешает?
Б у к е е в. Да так... не знаю что...
О л ь г а. Вы богатый, независимый человек.
Б у к е е в. Независ[имых] людей нет, я думаю.
О л ь г а. Вот как? Почему?
Б у к е е в. Ну... например: если чего-нибудь хочешь, так уж зависишь от предмета своих желаний.
Б у к е е в. Всё кажется возможным, а полное счастье недостижимо.
О л ь г а. Удовлетворитесь неполным.
Б у к е е в. Обидно. Человек жаден. (Ладыгин нес[ёт] шаль, за ним Жан.)
Ж а н. Давно пора ужинать.
О л ь г а. Спасибо.
Ж а н. Но все разбрелись, а Яков Сергеич на ступ[еньках] террасы рассказывает Верочке, Нине Аркадьевне о каких-то чудесах науки, - не рассказ, а мёд и перец! Удивительный муж у вас, Ольга Борисовна! Его даже камни могут слушать.
Л а д ы г и н. Был такой проповедник, который тоже... «Аминь, - ему грянули камни в ответ».
Ж а н. Это было в хрестоматии.
Ж а н. То - книга, а то - остров в Тихом океане.
Л а д ы г и н. Никогда не слыхал. Будемте ужинать, а?
Б у к е е в. Жан - зови! (Пред[лагая] Ольге руку.) Позволите?
О л ь г а. Спасибо.
нравятся стихи?
О л ь г а. Хорошие - да. (Вз[дохнув].) Как хочется музыки послушать!
Б у к е е в. Можно послать в город, там есть старичок один.
О л ь г а. Нет, не беспокойте старичка. Ваша племянница - не играет?
Б у к е е в. Верочка? Не знаю... Она у меня недавно живёт, ещё года нет...
Б у к е е в. Да. Сестра моя умерла, Вера осталась с вотчимом, а он такой авантюрист, гуляка...
Л а д ы г и н. Вот авантюристов я люблю, интересные люди!
Ж а н. Прошу за стол! (Идут Нина, Верочка, Богомолов.)
Б о г о м о л о в. Каждый из нас чувствует себя творцом или рабом некой «истины», и каждый стремится укрепить её в жизни, - вбить свой гвоздь в мозг ближнего. Это глубоко отвратит[ельное] стремление...
Л а д ы г и н. Какая-то думающая машина.
О л ь г а (оглядываясь на него). Вы очень откровенны.
Б у к е е в. Н-да...
Л а д ы г и н. Виноват! Это я нечаянно сказал...
Б о г о м о л о в. Да?
О л ь г а. Сядь рядом со мной.
Б о г о м о л о в. Прекрасно!
Ж а н. Усаживайтесь, синьоры!