Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "З"

1. Горький М. - Пешковой Е.П. (17 [29] мая 1898, Тифлис)

Входимость: 1. Размер: 8кб.

Часть текста: ( здесь не разобрано десять строк, зачёркнутых цензурой. – Ред. ). На поруки меня, наверное, выпустят. Будем говорить серьёзно — не правда ли, Катя, утомительно и беспокойно жить со мной? Вспомни всё прожитое, подумай и будь уверена, что всякое твоё решение, хотя бы оно было и неожиданно для меня и тяжело, — я приму без малейшего протеста. Я нахожу нужным заявить это тебе потому, что мне совестно пред тобой, я чувствую себя виноватым в том, что не даю тебе жить спокойно, легко и радостно. Сознание этой вины — вот самое худшее в моём положении, самое тяжёлое и печальное. Но — бросим это. Буду рассказывать, как живу. Встаю я, должно быть, рано, а может быть, под местной широтой дни вдвое длиннее наших северных дней. Иду мыться, потом пью чай, читаю, пишу, смотрю в окно — до обеда. Обед приносят в полдень. Дают два блюда, — первое — нечто универсальное. В этом ястве соединены все виды круп и овощей, есть в нём мясо, есть перец, иногда есть соль, но никогда нет ни тараканов, ни каких-либо иных насекомых — и именно это последнее и чрезвычайное обстоятельство и является главным достоинством кушанья. Потом дают котлеты - прекрасные котлеты для наказания чревоугодников! Я их ем, ибо я понимаю: смертных затем и сажают в тюрьмы, чтоб они испытывали кое-что неприятное. Ещё я покупаю яйца, булки, сыр и — говоря серьёзно — в общем, питаюсь хорошо. Самочувствие — тоже удовлетворительно, оно даже лучше, чем было в Нижнем за последнее время. Гиббона скоро прочту. Очень жалею, что не взял с собой Плутарха ( Плутарх. "Сравнительные жизнеописания", СПб, 1890-1894. – Ред. ), — и кстати прошу — не давай никому...

2. Красота

Входимость: 1. Размер: 15кб.

Часть текста: какой-нибудь переворот в жизни моего приятеля, — переворот, который облегчит его всячески стеснённую и трудную жизнь. — Что случилось? — спросил я, сильно заинтересованный. Он скользнул глазами по моему лицу, молча крепко тиснул мне руку, подойдя к дивану, лёг на него, закинув руки за голову, и глубоко вздохнул. Всё это было по меньшей мере странно и совершенно не походило на моего товарища. Он не был взволнован, скорее, он находился в том состоянии, которое зовут созерцанием и в котором так много чего-то очень близкого к полной утрате чувства бытия. Он лежал и, полузакрыв свои чёрные глаза, — обыкновенно холодные и недоверчиво прищуренные, а теперь мягкие и добрые, — как бы вспоминал что-то. Моё любопытство всё более раздражалось его поведением. — Ты откуда? — Гулял... — однозвучно ответил он. — С кем? — Один... — В горах? — По городу... Это решительно ничего не объясняло мне. — Почему это ты такой... елейный? Он строго и серьёзно взглянул на меня, должно быть, задетый моим насмешливым тоном, — взглянул и, отвернувшись к стене, просительно сказал: — Оставь меня... Я видел уже, что ничего не добьюсь от него теперь, и не расспрашивал его более. Пролежав полчаса, он встал, всё такой же радостно тихий и задумчивый, и, подойдя ко мне, спросил: — Ты завтра вечером — дома? - Да. — Пойдёшь со мной гулять?.. Я кивнул головой в знак согласия, ожидая, что вот сейчас он расскажет мне причины его необычайного настроения. Но он взял свою шляпу, небрежно кинул её на голову, в шапке чёрных волос, уже сильно оттенявших серебро седины, и ушёл таким же загадочным, каким и явился, оставив меня в недоумении и несколько раздражённым странностью его поведения. Оставшись один, я долго старался догадаться, получил ли мой приятель повышение по службе или наследство? Или же, наконец, он нашёл человека, согласившегося издать его книгу «О степени влияния среды и условий на интеллект человека» — труд пяти лет, злой крик человека, который, чувствуя себя разбитым...

3. Женщина

Входимость: 1. Размер: 57кб.

Часть текста: сверчки, и, словно командуя всем, раздаются крики солидных, крупнорослых станичников. С голой степи мчится перебитая молотилками золотая солома, на площади нарядной казачьей станицы крутятся серые вихри, летают птичьи перья и сожжённый солнцем жёлтый лист. Торопливо появляется солнце, быстро исчезает, точно оно гонится за бегущей землёю и устало уже — отстаёт, тихо падая с неба в дымный хаос на западе, где тоже горы в снежных вершинах и краснеют сырые тучи, тяжёлые, как вспаханная земля. Порою между массами туч ослепительно сверкает седло Эльбруса и хрустальные зубья других гор — они вцепились в облака и пытаются удержать их. Так ясно чувствуешь бег земли в пространстве, что трудно дышать от напряжения в груди, от восторга, что летишь вместе с нею, красивой и любимой. Смотришь на эти горы, окрылённые вечным снегом, и думается, что за ними бесконечно широкое синее море и в нём гордо простёрты иные чудесные земли или просто — голубая пустота, а где-то далеко, чуть видные в ней, кружатся разноцветные шары неведомых планет — родных сестёр моей земли... Со степи едут воза обмолоченного хлеба; в пыли, чёрной и жирной, как сажа, степенно и тяжко шагают круторогие сивые волы, глядя в землю терпеливым взглядом круглых глаз; на возу лежит казак, в серой от пыли рубахе, мохнатая папаха сдвинута на затылок, лицо черно от загара, глаза красны от ветра, а борода склеена потом, пылью - точно каменная. Иногда казак идёт впереди воза, у ярма, ветер толкает его в спину, раздувая рубаху; человек так же гладок и солиден, как вол, и глаза у него такие же терпеливо-умные; двигается он не торопясь, как будто зная всё, что ждёт его впереди. - Цоб.. цобе... У них хороший урожай в этом году, все они - здоровые, сытые, но - смотрят хмуро, говорят неохотно, сквозь зубы. Может быть, устали в работе... Посреди станицы в небо...