Поиск по творчеству и критике
Cлово "REVUE"
Входимость: 2. Размер: 129кб.
Входимость: 2. Размер: 53кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 129кб.
Часть текста: нам бы хотелось поговорить о ней в целом, в особенности теперь, когда одни заживо похоронили талант художника, провозгласили "конец Горького", а другие возвестили, что современный читатель "разлюбил последнего фанатика". Не в первый уже раз нам приходится слышать "отходную" этому яркому и неутомимому художнику. Хоронило и отпевало его "Русское богатство" в лице субъективистов-народников, а М. Горький как бы в ответ написал своих "Дачников", "Детей Солнца"; хоронили и отпевали его редакторы безвременно почивших "Нового пути" и "Вопросов жизни" в лице мистических анархистов и людей "нового религиозного сознания", а М. Горький написал "Врагов", "Мать", "Товарищ", "Шпион", драму "Отец" и показал великую, живую душу, согретую религиозным пламенем борьбы в той самой среде, где его могильщики усмотрели "грядущего хама". Правда, "современный читатель" разлюбил "последнего фанатика М. Горького". Но кто этот читатель? Не тот ли, который, захлебываясь от наслаждения, зачитывается художественной порнографией, основывает общества "Огарка" 1 , устраивает афинские ночи и проникает с трепетом Свидригайловых и Карамазовых в тайны плоти? Кто этот "современный читатель"? Уж не Петр ли из "Дома Бессеменовых", достойный сын почтенного мещанина Бессеменова, интеллигентный мещанин, который захотел в октябрьские...
Входимость: 2. Размер: 53кб.
Часть текста: я мог бы свободно заменить множеством других авторов, и только гг. Тимковский и Чириков представляли бы в этом отношении некоторые затруднения, хотя и не непреодолимые. Но гг. Горького и Чехова обойти или кем-нибудь заменить нельзя, и не только ввиду их значительности, а и ввиду тех общих выводов, которые я желал бы представить вниманию читателей. А между тем, и о том, и о другом мне не раз случалось писать 2 . Думать, что читатели помнят все, в разное время мною об этих двух замечательных писателях сказанное, было бы с моей стороны слишком самоуверенно, а повторять сказанное - по малой мере невесело. Но, может быть, сопоставление их даст мне возможность счастливо избегнуть этих Сциллы и Харибды. А сопоставление это напрашивается само собой, и к нему не раз уже прибегала критика. Так, недавно еще французский критик Мельхиор де Вогюе в статье "Revue de deux Mondes" о г. Горьком поминал г. Чехова, а в статье о г. Чехове - г. Горького 3 , да и в русской литературе это сопоставление делалось. По странной игре судьбы, имеющей, может быть, в своем основании не одну простую случайность, в истории литературы довольно часто случается, что внимание современников-соотечественников, а иногда и не только соотечественников, сосредоточивается на двух писателях, как бы дополняющих друг друга своими резко различными индивидуальными чертами при наличности чего-то общего в них. Вольтер и Руссо, Гете и Шиллер, Пушкин и Гоголь, Толстой и Достоевский поневоле часто вспоминаются парами. Так и гг. Чехов и Горький. Само собою...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: рыцарей, страной героев. Я стал спрашивать у знакомых гимназистов, какие есть авторы во Франции, и просил их доставать мне переводы французских книг. Мне пришлось проглотить бесчисленное количество томов Дюма-отца, Понсон дю-Террайля, Буагобея, Законнэ, Габорио, Ксавье де-Монтепена и с десяток других авторов, прежде чем в руки мои попал томик Бальзака, — это была "Шагреневая кожа". Ясно помню то неописуемое наслаждение, с которым я читал страницы, где описывается лавка антиквария, — это описание остаётся для меня одним из лучших образов пластики слова. Другое место в этой книге, поразившее меня своим мастерством, — диалог на банкете, где Зальзак, пользуясь только бессвязными фразами застольного разговора, рисует лица и характеры с поражающей отчётливостью. Я стал искать Бальзака, и следующая его книга, прочитанная мною, была "Pere Goriot" ("Отец Горио"); это окончательно победило меня, и долгое время я чувствовал себя Растиньяком, грозящим миру местью за попранное достоинство человека, за те боли, которыми люди наполнили его грудь. Мне в те дни плохо жилось, но я был здоров и поэтому стал романтиком. "Человеческая комедия" была прочитана мною уже лет в двадцать; эта книга нанесла сильнейший удар моему неоформленному романтизму, и я ...
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Часть текста: по армянскому вопросу вообще и армянской литературе в частности. Этим пока и закончено содействие Марии Александровны. Затем я обстоятельно беседовал с Циперовичем 2 относительно его дальнейших тем, и то, что он намечал, представляется мне в высшей степени интересным. С Павловичем я беседовал весьма долго, и, хотя он неохотно отстал от своей мысли, проводить через журнал свои "книжные" статьи, тем не менее на этот год в виде опыта он согласился дать ряд небольших очерков по важнейшим вопросам европейской жизни 3 . Я познакомился с Луначарским, который произвел на меня впечатление несколько странного, но в высшей степени живого, остроумного и образованного человека. Не зная, как Вы к нему относитесь, я говорил с ним о его сотрудничестве очень осторожно; но во всяком случае сказал ему, что было бы интересно получить от него несколько заметок и небольших статей преимущественно по вопросам европейского искусства. Он выражал согласие работать в "Современнике", и мне кажется, что из него может выйти для нас дельный и в известном смысле разнообразный сотрудник. Познакомился я также с Хононом Липмановичем Раппопортом 4 , Вам, конечно, небезызвестным. Когда мы прощались с ним в кафе, он выразил желание на следующий день побывать у меня и переговорить о "деле". Я сказал: очень рад. На следующее утро он действительно пришел, и первой его фразой было: итак, какие же статьи вы просите у меня для "Современника"? В длинной беседе он выказал себя человеком разностороннего образования, широкой философской эрудиции. Обсуждая с ним темы его статей, я просил его написать общий очерк на тему о положении современной философии, европейской науки и общественной жизни. Если статья его окажется удачной, она послужит как бы введением к небольшим, время от времени помещаемым, очеркам на философские, или, точнее, культурно-философские ...
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: Горький М. - Батюшкову Ф.Д. (9 или 10 [21 или 22] декабря 1899, Н.Новгород) Ф.Д.БАТЮШКОВУ 9 или 10 [21 или 22] декабря 1899, Н.Новгород. Многоуважаемый Фёдор Дмитриевич! Скажите этому Рош ( Рош Д. - французский литератор и переводчик русских авторов. В 1899 г. перевёл расказ М.Горького "Зазубрина" – Ред. ), что он может переводить и печатать мои рассказы, где ему угодно ныне и присно, и во веки веков. А если можно, если это г.Рош не затруднит, — пусть он мне пришлёт то место, где будет напечатан «Зазубрина» с рисунком Ильи Ефимовича( имеется в виду иллюстрация И.Е.Репина к рассказу М.Горького "Зазубрина" для журнала "Le Revue illustree". Впервые опубликована в журнале "Жизнь", 1900, март – Ред. ). «Зазубрина», разумеется, мне не интересен, но на рисунок Репина я посмотрел бы с наслаждением. Итак — коли можно, то пусть Рош пришлёт мне оный рисунок. И да благословит его, Дениса, бог! После Петербурга я уже успел приять в себя впечатления самарские, московские и смоленские. И — однако — как все сии ни разнообразны, как они ни тяжелы — тем не менее я Питер помню. Он так и остаётся в памяти моей городом одиноких людей, людей, загнанных жизнью в хлевушки самомнения, в тёмные уголки человеконенавистничества. Сколько сплетен слышал я там! Сколь много восприял всяческой мерзости! Сколько осторожной и хитрой клеветы живёт в Питере под маской благородного негодования! Нет — у нас проще! У нас всякий предмет имеет свой запах, и нос моей души сразу понимает, что чем пахнет. У нас грубее. Превосходно написал Вл[адимир] Гал[актионович] «О сложности жизни» ( статья в журнале "Русское богатство", 1899, номер 8(11), ноябрь – Ред. ) это лучшая его публицистика. Очень хорошо! И — ах, если б некто, смелый сердцем, хватил по публике статьёй о сложности жизни внутренней, жизни души! Вот что нужно — как Вы думаете? Низко кланяюсь Вам, крепко жму Вашу руку. Ваш А.Пешков Дорогой Фёдор Дмитриевич! Прилагаю сию бумажку. Порадейте! ( имеется в виду составленное А.П.Чеховым воззвание о пожертвованиях на постройку в Ялте туберкулёзного санатория - Ред. ) Дело божие, дело хорошее! Всякое даяние — благо, 5 рублей соберёте и то — подай сюда! Ваш А.П.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Часть текста: темное, пугавшее его чувство. Он говорил чужими, книжными словами, и самолюбие его не смущалось этим: - Самодержавие - бессильно управлять народом. Нужно, чтоб власть взяли сильные люди, крепкие руки и очистили Россию от едкой человеческой пыли, которая мешает жить, дышать. Он слышал, что Митрофанов, утвердительно качая головою, шепчет: - Верно, - для хорошего порядка можно и революцию допустить. Пред Самгиным над столом возвышалась точно отрезанная и уложенная на ладони голова, знакомое, но измененное лицо, нахмуренное, с крепко сжатыми губами; в темных глазах - напряжение человека, который читает напечатанное слишком неясно или мелко. - Правительство не может сладить ни с рабочим, ни со студенческим движением, - шептал Самгин. - Эх, господи, - вздохнул Митрофанов, распустив тугое лицо, отчего оно стало" нелепо широким и плачевным, а синие щеки побурели. - Я понимаю, Клим Иванович, вы меня, так сказать, привлекаете! - Он трижды, мелкими крестиками, перекрестил грудь и сказал: - Я - готов, всею душой! Самгин замолчал, несколько охлажденный этим изъявлением, даже на секунду уловил в этом нечто юмористическое, а Митрофанов, крякнув, продолжал очень тихо: - Только, наверное, отвергнете, оттолкнете вы меня, потому что я - человек сомнительный, слабого характера и с фантазией, а при слабом характере фантазия - отрава и яд, как вы знаете. Нет, погодите, - попросил он, хотя Самгин ни словом, ни жестом не...
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: М. - Овсянико-Куликовскому Д., 1912 г.? М. ГОРЬКИЙ - Д. ОВСЯНИКО-КУЛИКОВСКОМУ [1912 г.?] Многоуважаемый Дмитрий Николаевич! Не покажется ли Вам интересным, пригодным для "Вестника Европы" и поучительным для русской публики прилагаемый перевод очерка А. Равицца? Два соображения принудили меня предложить Вам этот очерк: мне кажется, что в России своевременно говорить о гуманизме и гуманитарной деятельности и что русское общество следует ознакомить с работой его женщин в Западной Европе. Такие фигуры, как Равицца, Кулешова, Анжелика Балабанова - в Италии, Вера Старкова и жена Лагарделя - во Франции, а также русские женщины в других государствах и странах делают большое дело, знакомя иноземные общества с Русью и "русским духом" более успешно, чем газетные корреспонденции и книги о России, часто - почти всегда - поверхностные и неверные. Сердечно желаю Вам доброго здоровья и не теряю надежды видеть Вас. А. Пешков Примечания Письмо на машинке на листе почтовой бумаги большого формата. - Без даты. Последняя фраза письма и подпись - рукою М. Горького. - Датируем условно по упоминанию о возможном свидании. Мы не имеем сведений о всех лицах, упомянутых М. Горьким в письме. Кулешова, Анна - социал-демократка, жена известного итальянского политического деятеля Ф. Турати. - Анжелика Балабанова (р. 1877) - социал-демократка, работала в итальянской социалистической партии; во время империалистической войны - интернационалистка. В 1924 г. была исключена из Коминтерна вследствие соглашательства с "центристами". - Вера Старкова -- сотрудница парижского левого журнала "La Revue". Критические статьи Старковой знакомили читателей Франции с современной русской...
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Часть текста: Есть много замечательных писателей без биографии, которые проходят через жизнь только в качестве гениальных наблюдателей. Таков был, например, современник Горького и один из тончайших мастеров русского слова Антон Чехов. Горький никогда не мог оставаться только зрителем, он всегда вмешивался в самую гущу событий, он хотел действовать. Он был заряжен такой энергией, которой было тесно на страницах книг: она выливалась в жизнь. Сама его жизнь - это книга, это увлекательный роман. Необычайно живописны и, я бы сказал, символичны декорации, в которых развертывается начало этого романа. На высоком берегу реки - зубчатые стены древнего Кремля, золотые кресты и купола многочисленных церквей. Ниже, у воды - бесконечные склады, амбары, пристани, магазины: здесь каждое лето шумела знаменитая русская ярмарка, где происходили гомерические кутежи и делались миллионы, где с длиннополыми сюртуками русских купцов смешивались азиатские халаты. И наконец, на другом берегу - кусок Европы - лес фабричных труб, огненные жерла домн, железные корпуса кораблей. Этот город, где жили рядом Россия 16 и 20 века,-- Нижний...