• Наши партнеры
    Тайский массаж топ 50 таи скии массаж.
  • Мать.
    Часть 1, глава 15

    Часть 1: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17
    18 19 20 21 22 23
    24 25 26 27 28 29
    Часть 2: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17
    18 19 20 21 22 23
    24 25 26 27 28 29
    Примечания

    XV

    Рабочие сразу заметили новую торговку. Одни, подходя к ней, одобрительно говорили:

    - За дело взялась, Ниловна?

    И одни утешали, доказывая, что Павла скоро выпустят, другие тревожили ее печальное сердце словами соболезнования, третьи озлобленно ругали директора, жандармов, находя в груди ее ответное эхо. Были люди, которые смотрели на нее злорадно, а табельщик Исай Горбов сказал сквозь зубы:

    - Кабы я был губернатором, я бы твоего сына - повесил! Не сбивай народ с толку!

    От этой злой угрозы на нее повеяло мертвым холодом. Она ничего не сказала в ответ Исаю, только взглянула в его маленькое, усеянное веснушками лицо и, вздохнув, опустила глаза в землю.

    На фабрике было неспокойно, рабочие собирались кучками, о чем-то вполголоса говорили между собой, всюду шныряли озабоченные мастера, порою раздавались ругательства, раздраженный смех.

    Двое полицейских провели мимо нее Самойлова; он шел, сунув одну руку в карман, а другой приглаживая свои рыжеватые волосы.

    Его провожала толпа рабочих, человек в сотню, погоняя полицейских руганью и насмешками.

    - Гулять пошел, Гриша! - крикнул ему кто-то.

    - Почет нашему брату! - поддержал другой. - Со стражей ходим...

    И крепко выругался.

    - Воров ловить, видно, невыгодно стало! - зло и громко говорил высокий и кривой рабочий. - Начали честных людей таскать...

    - Хоть бы ночью таскали! - вторил кто-то из толпы. - А то днем - без стыда, - сволочи!

    Полицейские шли угрюмо, быстро, стараясь ничего не видеть и будто не слыша восклицаний, которыми провожали их. Встречу им трое рабочих несли большую полосу железа и, направляя ее на них, кричали:

    - Берегитесь, рыбаки!

    Проходя мимо Власовой, Самойлов, усмехаясь, кивнул ей головой и сказал:

    - Поволокли!

    Она молча, низко поклонилась ему, ее трогали эти молодые, честные, трезвые, уходившие в тюрьму с улыбками на лицах; у нее возникала жалостливая любовь матери к ним.

    Воротясь с фабрики, она провела весь день у Марьи, помогая ей в работе и слушая ее болтовню, а поздно вечером пришла к себе в дом, где было пусто, холодно и неуютно. Она долго совалась из угла в угол, не находя себе места, не зная, что делать. И ее беспокоило, что вот уже скоро ночь, а Егор Иванович не несет литературу, как он обещал.

    В дверь осторожно постучались, мать быстро подбежала, сняла крючок, - вошла Сашенька. Мать давно ее не видала, и теперь первое, что бросилось ей в глаза, это неестественная полнота девушки.

    - Здравствуйте! - сказала она, радуясь, что пришел человек и часть ночи она проведет не в одиночестве. - Давно не видать было вас. Уезжали?

    - Нет, я в тюрьме сидела! - ответила девушка улыбаясь. - Вместе с Николаем Ивановичем, - помните его?

    - Как же не помнить! - воскликнула мать. - Мне вчера Егор Иванович говорил, что его выпустили, а про вас я не знала... Никто и не сказал, что вы там...

    - Да что же об этом говорить?.. Мне, - пока не пришел Егор Иванович, - переодеться надо! - сказала девушка, оглядываясь.

    - Мокрая вы вся...

    - Я листовки и книжки принесла...

    - Давайте, давайте! - заторопилась мать.

    Девушка быстро расстегнула пальто, встряхнулась, и с нее, точно листья с дерева, посыпались на пол, шелестя, пачки бумаги. Мать, смеясь, подбирала их с пола и говорила:

    - А я смотрю - полная вы такая, думала, замуж вышли, ребеночка ждете. Ой-ой, сколько принесли! Неужели пешком?

    - Да! - сказала Сашенька. Она теперь снова стала стройной и тонкой, как прежде. Мать видела, что щеки у нее ввалились, глаза стали огромными и под ними легли темные пятна.

    - Только что выпустили вас, - вам бы отдохнуть, а вы! - вздохнув и качая головой, сказала мать.

    - Нужно! - ответила девушка вздрагивая. - Скажите, как Павел Михайлович, - ничего?.. Не очень взволновался?

    Спрашивая, Сашенька не смотрела на мать; наклонив голову, она поправляла волосы, и пальцы ее дрожали.

    - Ничего! - ответила мать. - Да ведь он себя не выдаст.

    - Ведь у него крепкое здоровье? - тихо проговорила девушка.

    - Не хворал, никогда! - ответила мать. - Дрожите вы вся. Вот я чаем вас напою с вареньем малиновым.

    - Это хорошо бы! Только стоит ли вам беспокоиться? Поздно. Давайте, я сама...

    - Усталая-то? - укоризненно отозвалась мать, принимаясь возиться около самовара. Саша тоже вышла в кухню, села там на лавку и, закинув руки за голову, заговорила:

    - Все-таки, - ослабляет тюрьма. Проклятое безделье! Нет ничего мучительнее. Знаешь, как много нужно работать, и - сидишь в клетке, как зверь...

    - Кто вознаградит вас за все? - спросила мать. И, вздохнув, ответила сама себе:

    - Нет! - кратко ответила девушка, качнув головой.

    - А я вот вам не верю! - вдруг возбуждаясь, заявила мать. И, быстро вытирая запачканные углем руки о фартук, она с глубоким убеждением продолжала: - Не понимаете вы веры вашей! Как можно без веры в бога жить такою жизнью?

    В сенях кто-то громко затопал, заворчал, мать вздрогнула, девушка быстро вскочила и торопливо зашептала:

    - Не отпирайте! Если это - они, жандармы, вы меня не знаете!.. Я - ошиблась домом, зашла к вам случайно, упала в обморок, вы меня раздели, нашли книги, - понимаете?

    - Милая вы моя, - зачем? - умиленно спросила мать.

    - Подождите! - прислушиваясь, сказала Сашенька. - Это, кажется, Егор...

    Это был он, мокрый и задыхающийся от усталости.

    - Ага! Самоварчик? - воскликнул он. - Это лучше всего в жизни, мамаша! Вы уже здесь, Сашенька?

    Наполняя маленькую кухню хриплыми звуками, он медленно стаскивал тяжелое пальто и, не останавливаясь, говорил:

    - Вот, мамаша, девица, неприятная для начальства! Будучи обижена смотрителем тюрьмы, она объявила ему, что уморит себя голодом, если он не извинится перед ней, и восемь дней не кушала, по какой причине едва не протянула ножки. Недурно? Животик-то у меня каков?

    Болтая и поддерживая короткими руками безобразно отвисший живот, он прошел в комнату, затворил за собою дверь, но и там продолжал что-то говорить.

    - Неужто восемь дней не кушали вы? - удивленно спросила мать.

    - Нужно было, чтобы он извинился предо мной! - отвечала девушка, зябко поводя плечами. Ее спокойствие и суровая настойчивость отозвались в душе матери чем-то похожим на упрек.

    "Вот как!.." - подумала она и снова спросила:

    - А если бы умерли?

    - Что же поделаешь! - тихо отозвалась девушка. - Он все-таки извинился. Человек не должен прощать обиду.

    - Да-а... - медленно отозвалась мать. - А вот нашу сестру всю жизнь обижают...

    - Я разгрузился! - объявил Егор, отворяя дверь. - Самоварчик готов? Позвольте, я его втащу...

    Он поднял самовар и понес его, говоря:

    - Собственноручный мой папаша выпивал в день не менее двадцати стаканов чаю, почему и прожил на сей земле безболезненно и мирно семьдесят три года. Имел он восемь пудов весу и был дьячком в селе Воскресенском...

    - Вы отца Ивана сын? - воскликнула мать.

    - Да я из Воскресенского!..

    - Землячка? Чьих будете?

    - Соседи ваши! Серегина я.

    - Хромого Нила дочка? Лицо мне знакомое, ибо не однажды драл меня за уши...

    Они стояли друг против друга и, осыпая один другого вопросами, смеялись. Сашенька, улыбаясь, посмотрела на них и стала заваривать чай. Стук посуды возвратил мать к настоящему.

    - Ой, простите, заговорилась! Очень уж приятно земляка видеть...

    - Это мне нужно просить прощения за то, что я тут распоряжаюсь! Но уж одиннадцатый час, а мне далеко идти...

    - Куда идти? В город? - удивленно спросила мать.

    - Да.

    - Что вы? Темно, мокро, - устали вы! Ночуйте здесь! Егор Иванович в кухне ляжет, а мы с вами тут...

    - Нет, я должна идти! - просто заявила девушка.

    - Да, землячка, требуется, чтобы барышня исчезла. Ее здесь знают. И если она завтра покажется на улице, это будет нехорошо! - заявил Егор.

    - Как же она? Одна пойдет?..

    - Пойдет! - сказал Егор усмехаясь.

    Девушка налила себе чаю, взяла кусок ржаного хлеба, посолила и стала есть, задумчиво глядя на мать.

    - Как это вы ходите? И вы, и Наташа? Я бы не пошла, - боязно! - сказала Власова.

    - Да и она боится! - заметил Егор. - Вы боитесь, Саша?

    - Конечно! - ответила девушка.

    Мать взглянула на нее, на Егора и тихонько воскликнула:

    - Какие вы... строгие!

    Выпив чаю, Сашенька молча пожала руку Егора, пошла в кухню, а мать, провожая ее, вышла за нею. В кухне Сашенька сказала:

    А взявшись за скобу двери, вдруг обернулась, негромко спросив:

    - Можно поцеловать вас?

    Мать молча обняла ее и горячо поцеловала.

    - Спасибо! - тихо сказала девушка и, кивнув головой, ушла.

    Возвратись в комнату, мать тревожно взглянула в окно. Во тьме тяжело падали мокрые хлопья снега.

    - А Прозоровых помните? - спросил Егор. Он сидел, широко расставив ноги, и громко дул на стакан чаю. Лицо у него было красное, потное, довольное.

    - Помню, помню! - задумчиво сказала мать, боком подходя к столу. Села и, глядя на Егора печальными глазами, медленно протянула: - Ай-ай-яй! Сашенька-то? Как она дойдет?

    - Устанет! - согласился Егор. - Тюрьма ее сильно пошатнула, раньше девица крепче была... К тому же воспитания она нежного... Кажется, - уже испортила себе легкие...

    - Кто она такая? - тихо осведомилась мать.

    - Дочь помещика одного. Отец - большой прохвост, как она говорит. Вам, мамаша, известно, что они хотят пожениться?

    - Кто?

    - Она и Павел... Но - вот, все не удается, - он на воле, она в тюрьме, и наоборот!

    - Я этого не знала! - помолчав, ответила мать. - Паша о себе ничего не говорит...

    Теперь ей стало еще больше жалко девушку, и, с невольной неприязнью взглянув на гостя, она проговорила:

    - Вам бы проводить ее!..

    - Нельзя! - спокойно ответил Егор. - У меня здесь куча дел, и я с утра должен буду целый день ходить, ходить, ходить. Занятие немилое, при моей одышке...

    - Хорошая она девушка, - неопределенно проговорила мать, думая о том, что сообщил ей Егор. Ей было обидно услышать это не от сына, а от чужого человека, и она плотно поджала губы, низко опустив брови.

    - Хорошая! - кивнул головой Егор. - Вижу я - вам ее жалко. Напрасно! У вас не хватит сердца, если вы начнете жалеть всех нас, крамольников. Всем живется не очень легко, говоря правду. Вот недавно воротился из ссылки мой товарищ. Когда он ехал через Нижний - жена и ребенок ждали его в Смоленске, а когда он явился в Смоленск - они уже были в московской тюрьме. Теперь очередь жены ехать в Сибирь. У меня тоже была жена, превосходный человек, пять лет такой жизни свели ее в могилу...

    Он залпом выпил стакан чаю и продолжал рассказывать. Перечислял годы и месяцы тюремного заключения, ссылки, сообщал о разных несчастиях, об избиениях в тюрьмах, о голоде в Сибири. Мать смотрела на него, слушала и удивлялась, как просто и спокойно он говорил об этой жизни, полной страданий, преследований, издевательств над людьми...

    - Но - поговоримте о деле!

    Голос его изменился, лицо стало серьезнее. Он начал спрашивать ее, как она думает пронести на фабрику книжки, а мать удивлялась его тонкому знанию разных мелочей.

    поросшее тонкой, пугливо дрожащей осиной, невысокою елью и заплутавшимися среди кочек белыми березами. Березы росли медленно и, простояв лет пять на зыбкой, гнилой почве, падали и гнили. Она смотрела на эту картину, и ей было нестерпимо жалко чего-то. Перед нею стояла фигура девушки с резким, упрямым лицом. Она теперь шла среди мокрых хлопьев снега, одинокая, усталая. А сын сидит в тюрьме. Может быть, он не спит еще, думает... Но думает не о ней, о матери, - у него есть человек ближе нее. Пестрой, спутанной тучей ползли на нее тяжелые мысли и крепко обнимали сердце...

    - Устали вы, мамаша! Давайте-ка ляжем спать! - сказал Егор улыбаясь.

    Она простилась с ним и боком, осторожно прошла в кухню, унося в сердце едкое, горькое чувство.

    Поутру, за чаем, Егор спросил ее:

    - А если вас сцапают и спросят, откуда вы взяли все эти еретицкие книжки, - вы что скажете?

    - "Не ваше дело" - скажу! - ответила она.

    - Они с этим ни за что не согласятся! - возразил Егор. - Они глубоко убеждены, что это - именно их дело! И будут спрашивать усердно, долго!

    - А я не скажу!

    - А вас в тюрьму!

    - Ну, что ж? Слава богу - хоть на это гожусь! - сказала она вздыхая. - Кому я нужна? Никому. А пытать не будут, говорят...

    - Гм! - сказал Егор, внимательно посмотрев на нее. - Пытать - не будут. Но хороший человек должен беречь себя...

    - У вас этому не научишься! - ответила мать усмехаясь.

    Егор, помолчав, прошелся по комнате, потом подошел к ней и сказал:

    - Трудно, землячка! Чувствую я - очень трудно вам!

    - Всем трудно! - махнув рукой, ответила она. - Может, только тем, которые понимают, им - полегче... Но я тоже понемножку понимаю, чего хотят хорошие-то люди...

    - А коли вы это понимаете, мамаша, значит, всем вы им нужны - всем! - серьезно сказал Егор.

    Она взглянула на него и молча усмехнулась.

    В полдень она спокойно и деловито обложила свою грудь книжками и сделала это так ловко и удобно, что Егор с удовольствием щелкнул языком, заявив:

    - Зер гут! как говорит хороший немец, когда выпьет ведро пива. Вас, мамаша, не изменила литература: вы остались доброй пожилой женщиной, полной и высокого роста. Да благословят бесчисленные боги ваше начинание!..

    Через полчаса, согнутая тяжестью своей ноши, спокойная и уверенная, она стояла у ворот фабрики. Двое сторожей, раздражаемые насмешками рабочих, грубо ощупывали всех входящих во двор, переругиваясь с ними. В стороне стоял полицейский и тонконогий человек с красным лицом, с быстрыми глазами. Мать, передвигая коромысло с плеча на плечо, исподлобья следила за ним, чувствуя, что это шпион.

    Высокий, кудрявый парень в шапке, сдвинутой на затылок, кричал сторожам, которые обыскивали его:

    - Вы, черти, в голове ищите, а не в кармане!

    - У тебя в голове, кроме вшей, ничего нет...

    - Вам и ловить вшей, а не ершей! - откликнулся рабочий. Шпион окинул его быстрым взглядом и сплюнул.

    - Меня-то пропустили бы! - попросила мать. - Видите, человек с ношей, спина ломится!

    - Иди, иди! - сердито крикнул сторож. - Рассуждает тоже...

    Мать дошла до своего места, составила корчаги на землю и, отирая пот с лица, оглянулась.

    К ней тотчас же подошли слесаря братья Гусевы, и старший, Василий, хмуря брови, громко спросил:

    - Пироги есть?

    - Завтра принесу! - ответила она. Это был условленный пароль. Лица братьев просветлели. Иван, не утерпев, воскликнул:

    - Эх ты, мать честная...

    Василий присел на корточки, заглядывая в корчагу, и в то же время за пазухой у него очутилась пачка листовок.

    - Иван, - громко говорил он, - не пойдем домой, давай у нее обедать! - А сам быстро засовывал книжки в голенища сапог. - Надо поддержать новую торговку...

    - Надо! - согласился Иван и захохотал. Мать, осторожно оглядываясь, покрикивала:

    - Щи, лапша горячая!

    И, незаметно вынимая книги, пачку за пачкой, совала их в руки братьев. Каждый раз, когда книги исчезали из ее рук, перед нею вспыхивало желтым пятном, точно огонь спички в темной комнате, лицо жандармского офицера, и она мысленно со злорадным чувством говорила ему: "На-ко тебе, батюшка..."

    Передавая следующую пачку, прибавляла удовлетворенно: "На-ко..."

    Подходили рабочие с чашками в руках; когда они были близко, Иван Гусев начинал громко хохотать, и Власова спокойно прекращала передачу, разливая щи и лапшу, а Гусевы шутили над ней:

    - Ловко действует Ниловна!

    - Спасибо на добром слове! - улыбнулась она ему. Он, уходя в сторону, ворчал:

    - Недорого мне стоит доброе-то слово...

    Власова покрикивала:

    вздернутой губы блестела белая кость крепко сжатых зубов. В груди ее птицею пела радость, брови лукаво вздрагивали, и она, ловко делая свое дело, приговаривала про себя:

    - А вот - еще!..

    Часть 1: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17
    18 19 20 21 22 23
    24 25 26 27 28 29
    Часть 2: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
    12 13 14 15 16 17
    18 19 20 21 22 23
    24 25 26 27 28 29
    Примечания
    Раздел сайта: