5 февраля 1928, Сорренто
Дорогой Сергей Николаевич - спасибо за письмо. Высоко ценю Ваши отзывы о моих рассказах (20-х годов, вошедших в XIX том сочинений М.Горького изд-ва "Книга" – Ред.), ибо, несмотря на «юбилей», всё ещё не ясно мне, что у меня хорошо, что - плохо. Рад, что Вам понравился «Проводник». Д-р Полканов, хватаясь за голову и вытаращив детски умные глаза свои, с эдакой янтарной искрой в зрачке, кричал тогда: «Д-да ведь это же си-имволич-ческая кикимора, п-послушай!» В минуты сильных волнений доктор несколько заикался. Жена его, развесёлая Таня, которую я называл Егором, рассказывала мне, что когда он, доктор, объяснялся ей в чувствах, так глаза у него были страшные, он дрожал и фыркал свирепо: «Я в-вас... в-вас-с, в-вас...» Так она спросила его: «Может, вы меня - избить хотите?» Тут он размахнул руками и - сознался: «Ч-то вы! Л-люблю, ч-честное слово!»
Там, в книжке у меня, есть рассказишко «Енблема», - купец - тульский фабрикант самоваров Баташов. Сергей Николаевич, ей-богу, это блестящая идея: отправить богиню справедливости в сумасшедший дом! Оцените! А в другом рассказе, «Голубая жизнь», у меня глобус - сиречь земной шар - «Чижика» играет. Считаю, что это тоже не плохо.
А иногда я мечтаю смокинг сшить, купить золотые часы, а на ноги надеть валяные сапоги и в таком приятном глазу виде пройтись в Риме по Via Nationale вверх ногами. Но это не от «радости бытия», а - от «юбилея». Поэт Ходасевич хвастался мне, что у него в 19 году семьдесят три фурункула было, и я не верил ему, не понимал его. Ныне - верю и понимаю. А также мне кажется, что юбилей имеет сходство с коклюшем, хотя я этой болезнью не страдал ещё. И думаю, уже не буду. Поздно. Недавно писал кому-то, что против юбилея есть одно средство - кругосветное путешествие без виз, т.е. без права высаживаться на «сухие берега».
Сейчас у меня живут три поэта: Уткин, Жаров, Безыменский (Александр Ильич (1898 - ?) - советский поэт – Ред.
Вот - курьёз: Жан Жироду, ((1882 - 1944) французский буржуазный – Ред.) писатель, коего я, кстати сказать, недолюбливаю, нашёл, что в «Деле Артамоновых» первое и самое значительное лицо - Тихон Вялов.
Не отвяжусь от начальства, пока не заставлю оное издать соб[рание] соч[инений] Ваших. Так хочу читать. И, знаете, это - общее желание: читать. Мамина (Ред.
А. Пешков 5. II. 28.