Начало [середина] ноября 1898, Н. Новгород.
Положим, что я — «многоуважаемый», а Вы, надо думать, — неумный.
до какой степени мало и плохо ценит себя этот русский человек, даже и в том случае, если он стоит у дела и если всё дело на нём воздвигается. Вот очевидный и неоспоримый признак нашей малокультурности. Как странно слышать такую дикую фразу: «Я совсем бы вылечился, да надо ехать в болото». Неужели без Вас не найдётся в этом болоте чертей, способных временно заменить Вас? Вот Вы приедете и расхвораетесь как следует, а потом от этого произойдёт непоправимый урон делу. Мне говорили, что вдохновителем и главной энергией журнала являетесь Вы, — судя по Вашим письмам, так оно и должно быть. Вы хоть бы уж ради журнала-то поторчали ещё в Крыму сколько следует!
Ужасно скверное это Ваше письмо, и очень оно меня взволновало. Я знаю, что такое верхушки, — пять лет тому назад я поднимал 12 пудов, а теперь, когда у меня тоже верхушки, — 2 чуть-чуть могу поднять. Собственно говоря — Вас следует хорошенько ругнуть, ибо очень уж это нелепо Ваше решение уехать из Ялты. Я всё-таки надеюсь, что шубу Вы не получили и пока ещё сидите в Ялте, как и следует. Слушайте — посидите ещё немножко?! А потом я приеду? Ей-богу, нам нужно беречь себя, ибо — по совести говоря — ведь мы всё-таки способные люди, и совсем уж не так много способных людей, чтоб нам не беречь себя, — не правда ли? Ведь Ваш журнал — это, я Вам скажу, — такое хорошее дело! И у него будущее прекрасное, если около него будут здоровые, бодрые, порядочные люди. Как много я имею сказать по поводу журнала! Вот что, дорогой синьор, — Москва от Нижнего так близко, махните сюда на денёк-два? Поговорили бы, посмотрели б друг на друга. Ей-богу? Денег нет? Но у меня теперь есть — сегодня ещё 50 р. прислали из «Журнала», — телеграфируйте, я и вышлю. Времени нет? Да ведь всего двое суток. Неужели, чёрт, в этом Вашем дурацком Петербурге так-таки уж и некому заменить Вас? Подумайте!
А.Пешков
Сообразил, что, наверное, Вы уже удрали из Ялты, и шлю письмо в Москву.