После 10 [23] августа 1901, Н.-Новгород.
Дорогой друг!
Я несколько раз начинал отвечать тебе на твои письма, но - не мог и решил совсем не отвечать. Лишь один пункт твоего письма необходимо требует ответа.
Ты пишешь: "Ты, может быть, дружен с воображаемым мной, а не с действительным". Я дружен - и люблю в тебе живую, пылкую душу, я дружен с человеком, который способен увлекаться и увлекать; чуткий, нежный, немножко разбитый - он великолепно улавливает живые звуки грядущей, новой жизни и горячо умеет передать их людям. Люблю в тебе бойца, организатора, умницу и думаю, что все эти качества я осязал в тебе. Тем обиднее и нелепее было мне слышать твой возглас: "Без религии нельзя жить!" Без какой? Вот Струве и [реакционный философ-идеалист, мистик Н.А.]Бердяев и иже с ними пытаются создать религию. Жалкие люди! Они унюхали, что в жизни, в действительной жизни - в сердцах людей - родился практический идеализм, идеализм здоровых существ, почувствовавших себя людьми в истинном смысле слова, и вот, чтоб не отстать от жизни, П.Б.Струве подводит под готовое здание мещански прекраснодушный фундамент, в виде идеализма, занятого у [немецкого философа-идеалиста П.Г.]Фихте [1762-1814]. На кой чёрт мне этот кисло-сладкий киселёк, когда я могу самого Фихте снабдить идеализмом, сидящим в крови моей, в мозгу, в душе? Я не знаю Фихте, чёрт бы его драл, но я никуда назад не хочу идти, ни даже к Платону! Я хочу, чтобы моё настроение было моей философией, т.е. тем руководящим, что они хотят назвать религией. Жизнь мне нравится, жить я люблю, я чувствую удовольствие жить - понимаешь? Объясни мне это, и - вот появится новая философия, и не нужен Фихте. На кой чёрт тебе какая-то религия, если ты не чувствуешь себя в силе создать свою? И как можешь ты принять что-то чужое, раз ты сам - и бог, и Кант, и источник всякой мудрости и пакости?
Существует только человек, всё же прочее есть мнение. Ты говоришь, что "сознательное существо - недоразумение природы". Пускай, но оно существует, стало быть, оно есть реальный факт, и - только оно сознаёт, стало быть, оно вольно творить себе жизнь по желанию своему, бога же по образу и подобию своему создал человек? И жизнь создаст, как пожелает. Что ты скис - не удивляюсь. Я бы, может быть, удавился, покинув Россию, А утрату "Жизни"[, в связи с закрытием в 1901 г. этого журнала,] мещанам, а сожаление есть их удовольствие.
Ты читаешь и, м.б., сердишься: "Он меня учит!" Я тебя уговариваю только. Ты мне дорог, ибо ты в глазах моих - величина, нужный жизни человек, ты - огонь и многое не только осветить и согреть, но - сжечь можешь. Тебя ударили - ты ослаб, а должен бы был рассердиться, ибо последнее больше идёт к тебе и ценнее. Мне твоё письмо - как нож было, я не ожидал, что ты так взвоешь от боли, без гордости. Ты скажешь: "Я писал товарищу!" А ты и от товарища скрой свои раны, как я не раз скрывал от тебя. Ранами надо гордиться перед смертью, не раньше.
Письмо вышло нескладное. Не хотел я отвечать, а ответил как-то невольно. Жалею. Не надо бы. Ну, и до свидания пока. Скоро ещё напишу.
Пиши на жену. Она очень кланяется тебе.
Что же будешь переводить: Гейне или Фихте? Ей-богу, лучше первого! Хотя, повторяю, второго я не знаю иначе, как по истории философ[ских] систем, и - увы! - хотя бы его 10 раз перевели - не узнаю! Неохота. Ей-богу, брат, в немецких книжках философия далеко не первого сорта, первого сорта философия в русской жизни.
Твой А.Пешков