Начало [середина] мая 1901, Н.-Новгород.
А знаешь - довольно-таки мудрая штука - писать письма из тюрьмы! И не потому, что не о чем писать, а потому, что никак не сообразишь, о чём можно писать? Вот если бы допускалась возможность разговаривать с уголовными! Но - увы! - для того, чтобы иметь право общения с ними, нужно самому совершить по меньшей мере кражу со взломом, а здесь сие недоступно. Положение - круглое.
А среди уголовных есть преинтересные физии. Глядя на них, я готов сказать, что прав Достоевский, а не Мельшин *.
Но - нужно проверить сие, а - как?
Перехожу к разлетайке. Она коротка немного, эта разлетайка, но - ничего! Получил от Ланина** книги и даже пробовал оные читать! Очень поучительно, но чрезвычайно скучно. Ужасно много законов в России! Чуть ли не больше, чем преступников.
Начитавшись "Улож[еиии] о наказаниях", лёг спать и во сне видел разные страшные статьи. Все они - длинные, сухие - вроде старых дев, - и все с хвостиками, а некоторые даже с двумя. Все - без глаз. Сидят будто бы предо мной твёрдо, как изваяния, и скалят на меня чёрные зубы. Не то весело смеются, не то - злорадно торжествуют.
Ну, идёт поверка ***, нужно отдать письмо. Надеюсь, ты здорова? Сын? Мать? И все сродники?
Крепко жму руку.
Испеки мне драчену. Большущую!
Приехала Софья Федоровна? ****
До свидания.
Алексей
* В отношении Достоевского и Мельшина-Якубовича к миру "уголовных" серьёзное разноречие: первый изображает "преступников" людьми преимущественно грамотными и талантливыми, второй же - через 50 лет - видит их в большинстве без- или малограмотными и "вырожденцами", дегенератами.
Пришли блузу или синюю рубаху, ту, что недавно сшила.
Хочешь, нечто вроде двустишия? Получи:
Ах, в России даже звёзды светят людям сквозь решётки!
Поверка. Принесли твоё сердитое, раздражённое письмо. Ф-фу!
Голубчик - не волнуйся, не раздражайся, не шуми. Давай докторов хоть дюжину, я смиренно и безропотно предоставляю себя им на всестороннее рассмотрение и исследование под микроскопом, телескопом - как тебе угодно! Только не сердись, только не раздражайся! И не ругай Покровского * : если он и неважный доктор, зато хороший театрал, как говорят. Душа моя! В каждом человеке есть свои достоинства, нужно помнить это. Нужно быть кроткой **. Кротости можно выучиться у меня, ей-богу! Я - яко голубь и ничего не возьму за обучение. Софью Федор[овну] целую в уста и благодарю её, и подарю ей золотые часы с автографом. Милая она баба!