Декабрь 1900, Н.-Новгород.
Дорогой
Константин Сергеевич!
Я к Вам - с просьбой о помощи. Вот в чём дело: "по примеру прежних лет" [см. письмо 98] затеял я в этом году ёлку на 1000 человек детей самого несчастного качества, т.е. для трущобных жителей в возрасте от 6 до 12 лет, и лишь для тех, которые в школах не учатся и ни в каких ёлках не участвуют. Самый обор! И, кажется, я провалился. В прошлом году ёлка у меня была на 500, и пожертвований хватило, а в этом - увы! По сей печальной причине прошу и умоляю Вас - походатайствуйте пред С.Т.Морозовым о помощи нам, нижегородам. Не может ли он, милостивец, дать нам тряпочек для подарков на штанишки и рубашонки детям? "Всякое даяние благо", даже и кредитная бумага. Постарайтесь, дорогой Константин Сергеевич, а то мы будем поставлены в смешную необходимость дать голодным и голым детям - по конфетке только. Умоляю.
Хвораю. Огорчён невозможностью ехать в Москву и видеть ещё раз [премьеры пьес Г.Ибсена] "[Доктор] Штокман" и "Когда мы...[, мёртвые, пробуждаемся]" Наши были на "Мёртвых" и приехали в восторге. Рассказывают чудеса. Ах, чёрт возьми мою голову!
Плету потихоньку четырёхэтажный драматический чулок со стихами [по-видимому, речь идёт о ранней редакции пьесы "На дне"], но не в стихах. Не говорите об этом газетчикам, - чтоб им онеметь, чтоб у них руки отсохли. Чувствую, что одна сцена мне удалась - благодаря тому, что в ней главным действующим лицом является Солнце. Когда кончу? Сие известно господу.
Кланяюсь Вам низко и повторяю мою просьбу - посодействуйте, чем возможно. Всё берём, даже деньги! Коленкор, ситец, бумазею, сапоги, рукавицы, шапки - всё!
Низко, уважительно кланяюсь Марии Петровне [Лилиной]
А. Пешков
Кланяюсь всем.
Может, мне самому надо написать Савве Тимофеевичу