12 или 13 [25 или 26] сентября 1900, Н.Новгород.
Викентий Викентьевич!
Уезжая в прошлом году из Питера, я увёз с собой только три глубоких и ценных впечатления - одно из них я получил от знакомства с Вами, другое дал Струве [П.Б. "легальный марксист" в 1890-х, затем один из лидеров кадетской партии, после Великой октябрьской социалистичекой революции белоэмигрант, ярый враг Советской власти. М.Горький быстро разгадал Струве и резко изменил к нему своё отношение. См. письма 135, 156 и 350], третье - Михайловский.
Искренно уважаю Вас. И хотя знаю мало, но всей душою чувствую душу Вашу - прямую, свято-честную, смелую.
Всё это Вас ровно ни к чему не обязывет, и мне решительно всё равно, как бы Вы ко мне ни относились. Я пишу это потому, что Поссе сказал мне, будто б в разговоре с ним Вы выразили сомнение в моих к Вам отношениях, будто бы кто-то сказал Вам, что я сержусь на Вас или что-то в этом роде.
Врут. Ничего подобного.
Поверьте мне, что я этим письмом отнюдь не лезу в дружбу к Вам, а просто и искренно хочу засвидетельствовать моё глубокое уважение к Вам - человеку, мою любовь к Вам - писателю.
Владимир [Поссе] сообщил мне, что Вы уходите из "Жизни" и не дадите ей "Записок врача". Меня это огорчает, мне жаль журнала, жаль Поссе, который положил в него много души и силы, но я думаю, что Вы поступаете - хорошо. Я и Поссе советую уйти. Где много хозяев - там мало толку и много пустяков, разногласий и всякой чепухи. Уйдёт Поссе - я уйду. Но пока он там - я буду с ним, хотя бы 10 Соловьёвых танцевали пьяный танец. Мне человек важен, важнее всех его верований и убеждений.
Думаю, что Вам понятно моё отношение к "Жизни" и терпимость к Соловьёву и т.д.
А. Пешков