Конец ноября 1934, Тессели.
Т[оварищу] Щербакову
Ваше письмо Авдеенке (по просьбе М.Горького, А.С.Щербаков написал А.О.Авдеенко отзыв о его повести «Столица», позднее опубликованной под названием «Судьба». – Ред.), дорогой мой товарищ, я прочитал с чувством глубокого удовлетворения, с радостью. Вы написали деловитую, убедительную рецензию в хорошем, подлинно литературном тоне. Это возбуждает у меня крепкую надежду на то, что молодая наша литература найдёт, в лице Вашем, крепкого, толкового, заботливого руководителя. Вы понимаете, как необходим такой руководитель, партиец-большевик, Вы видите, что критика наша всё ещё не учитель. Это - хорошо. И дружески отмечая правильность взятой Вами линии, я нимало не боюсь «захвалить» Вас, «испортить».
По поводу пленума (2-й пленум правления Союза советских писателей, март 1935. – Ред.): есть опасность, что Шагинян, человек даровитый, но крайне «субъективный» и всегда заботливо, но [не] всегда удачно подчеркивающий свою оригинальность — своеобразие мысли, чувства, организации впечатлений, — есть опасность, что она не сможет выразить с достаточной полнотой и ясностью оценку критики беспартийными. Поэтому: следовало бы рекомендовать ей разработать доклад коллективно [...](Ред.) Её статья «Три поколения книг» — довольно туманна — несмотря на бойкость - и быть может истолкована как призыв к «объективизму». Ставя понятие «гуманизм» в кавычки, она как будто забыла, что «Беломорстрой» и «Челюскинская эпопея» являются ярчайшим выражением нового, пролетарского, социалистического гуманизма. Именно таким гуманизмом мы воспитаем человека насквозь и целокупно социалистом подлинным, как это видно на результатах колоний ГПУ. И значит: нужно внедрить этот гуманизм в быт, в обыденщину, в упрямую среду мещанства, которое надобно или перевоспитать, или уничтожить. Эта среда — вреднее вредителей «по принципу» или за деньги. Нужно избавить её от клопов, крыс, мышей, религии и прочей вредоносной чепухи.
Ну, я съехал в сторону. Довольно!
Всех благ! Письмо Авдеенке очень хорошо, — Ваше письмо. Я послал мою рецензию, но она набросана мною для самого себя и значения — не имеет.