Старик.
Действие 4

Действие: 1 2 3 4
Примечания

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Лунная ночь, очень светло. Задний фасад старого дома. На ступенях чёрного крыльца сидят З а х а р о в н а и Т а н я, выше — в двери — Д е в и ц а, она что-то жуёт. Налево решётка сада, с калиткой в ней. Слева от крыльца освещённое окно кухни, справа — окна комнаты Мастакова, под ними широкая скамья.

Т а н я. Ну?

З а х а р о в н а. Ась?

Т а н я. Рассказывай!

З а х а р о в н а. Задумалась я чегой-то... Вот, значит, любила я трёх...

Т а н я. Троих.

З а х а р о в н а. Ну, ладно, троёх. И так можно сказать, от этого не прибудет, не убавится. Мужа я тоже любила, очень жалела! Омману его с кем, и так-то ли жалко станет мужика, — беда! Даже — плакала. Бывало — думаешь: "Ах ты, милый мой, ты мне веришь, ты меня любишь, а я тебя омманула, с другим поиграла..." и так-то ли залюбишь, заласкаешь его...

Т а н я. Разве это хорошо?

З а х а р о в н а. Погоди, сама узнаешь.

Т а н я. Все так делают?

З а х а р о в н а. Поди — все, которые побойчее. Я бойкая была.

Т а н я. А кто у тебя первый был?

З а х а р о в н а. Землемер, межевщик. Гладенький такой, как мышь. А у меня двое братьев было, строгие. Как он меня, девушку, испортил, повезли они его рыбу лучить да и утопили...

Т а н я (задумчиво). Как ты говоришь... не страшно...

З а х а р о в н а. Чего?

Т а н я. О страшном говоришь, а — не страшно.

З а х а р о в н а. Я не о страшном, а про любовь.

З а х а р о в н а. Кого?

Т а н я. Ах! Землемера, конечно.

З а х а р о в н а. Ревела. Молода ещё была, жалостлива. Наше бабье дело жалостливое — назначено нам мужиков любить, ну, и любим. Иной раз — не любовь, а казнь, ну — иначе нельзя! Одного — жалко, другого — боязно, третий — хорош удался, всех и любишь.

П а в е л (в двери, сзади Девицы). Опять ты, старая ведьма, разговоры эти завела? А тебе, Татьяна, не стыдно? Ну — погодите! (Исчезает.)

З а х а р о в н а (шутит). Ой, напугал! Во всех углах он, как нечистый дух. Опять про это! А — про что мне? Я — неучёная, кроме своей жизни, ничего не знаю...

Т а н я. Меня стыдит, а у самого любовница в городе.

Д е в и ц а. Сами стыд творят, а нас судят за это.

З а х а р о в н а. Спит бродяжка твой?

Д е в и ц а. Лежит.

Т а н я (Девице). Ты гадаешь?

Д е в и ц а. Это как? На картах?

Т а н я. Я не знаю — на картах, по руке...

Д е в и ц а. Что ты, барышня, это грех! Я ведь не цыганка.

Т а н я. А как же давеча Софье Марковне гадала?

Д е в и ц а. И не думала!

З а х а р о в н а (тревожно). Это они так — беседовали...

Т а н я. Неправда! Мне сама Софья Марковна сказала. Вы что-то скрываете от меня...

З а х а р о в н а. Ну, полно-ка, господь с тобой! Что от тебя, умненькой, скроешь? Ты сама обо всём догадаешься.

С т а р и к (вышел на крыльцо). О чём беседа?

С т а р и к. Стара ты будто для шуток этих.

З а х а р о в н а. Я смолоду шутливо живу.

Т а н я. Что он тут распоряжается? Удивительно!

С т а р и к. И девицу не хитро учишь, слышал я речи твои поганые...

З а х а р о в н а. Девушка не цыган, зачем ей хитрость? Ей не лошадями торговать...

Т а н я. Ты что тут распоряжаешься, скажи, пожалуйста?

З а х а р о в н а. Ты бы, строгий, рассказал нам чего-нибудь...

С т а р и к. Я до сказок не охоч.

З а х а р о в н а. А ты — правду!

С т а р и к. Правда — не забава. (Сходит с крыльца, остановился, поглядел в небо, идёт вдоль решётки сада.)

Т а н я. Противный какой! Распоряжается, как дома...

З а х а р о в н а. Танюша, поди, милая, спать, а? Пора уж!

Т а н я. Не хочу!

З а х а р о в н а. Ну... принеси мне шаль, а то — холодно старухе! Сходи, Таня, пожалуй!

Т а н я. Ладно... лиса! (Ушла.)

З а х а р о в н а (тихо Девице). Ну — как же?

Д е в и ц а. Уж больно много сулите вы...

З а х а р о в н а. Кто это — мы? Кроме меня, и знать ни душа не будет.

Д е в и ц а. А — барыня? Она тоже просила об этом.

Д е в и ц а. Да уж так!

З а х а р о в н а (беспокойно). Ах, ты, господи... Послушай, ведь в этом счастье твоё... Ты слушай меня, старуху...

П а в е л (выходит из кухни). Не слушай её, молодых слушай!

Д е в и ц а. Молодым верить погодим.

П а в е л. Пойдём в сад со мной?

Д е в и ц а. Боюсь я тебя.

П а в е л. Чем я страшней других?

Д е в и ц а. Кудряв больно.

П а в е л. Идём, ну?

Д е в и ц а. Что ж, можно...

З а х а р о в н а. О, господи... И ничего не можешь, ничем не помешаешь...

С т а р и к (идёт, заглядывая в сад). С кем это она?

З а х а р о в н а. С хозяйским сыном.

С т а р и к. Мм... Лошадь! Чего не спишь?

З а х а р о в н а (вставая). А ты? (Старик, не ответив, присел на лавку под окнами. Захаровна, сердито посмотрев на него, ушла в кухню.)

М а с т а к о в (в окне). Антон!

С т а р и к (вздрогнул, но не встал, не обернулся). Чего?

М а с т а к о в. Что же будет?

С т а р и к (не глядя на него). Сотряс я твою жизнь, Гусев, во прах сотряс, а?

С т а р и к. Ты — года гнездо каменное строил себе, а я — в один день всё твоё строение нарушил!.. Кто сильнее — ты, богач, аль я — бездомный бродяга, кто?

М а с т а к о в. Чего тебе надо, чего? Неужели только казнить меня?

С т а р и к. А ты вот тресни меня по голове, сверху-то тебе ловко это...

М а с т а к о в. Подумай — около меня до трёх тысяч человек кормится...

С т а р и к. И тебя не будет — прокормятся! Народ хозяина найдёт!

М а с т а к о в. Я — значительный человек...

С т а р и к. Это — в людях. А перед богом — значителен?

М а с т а к о в. О том богу судить, а не тебе.

С т а р и к. И не тебе тоже.

М а с т а к о в. Чего ты хочешь?

С т а р и к. Дай подумаю... потом скажу. Вон — приятель твой идёт, пьяница этот...

Х а р и т о н о в (заспанный, измятый, идёт из сада, увидав издали Мастакова в окне). А я прилёг вздремнуть в беседке, да и — того. Вдруг слышу голоса... м-да... Открыл глаза, гляжу на часы, а уж около полуночи! Стало быть, я здесь ночую... (Мастаков исчез.)

Х а р и т о н о в. Вежливо! (Присел на крыльцо, позёвывая.) Ну, что же, старче, ходишь, бога хвалишь, кур воруешь?..

С т а р и к. В похвале нашей бог не нуждается, ему покаяние нужно.

Х а р и т о н о в. Покаяние? Гмм... А ежели мне не в чем каяться?

С т а р и к. Врёшь!

Х а р и т о н о в (рассердился). Ты что как говоришь, старый пес? Я с тобой вежливо, а ты...

С т а р и к (встал и идёт на крыльцо). Пусти... Ну!

Х а р и т о н о в (невольно отодвигаясь). Постой, да ты чего это... (Старик прошёл мимо него, задев его полой.)

Х а р и т о н о в. Что это за старичишка дерзкий явился тут у вас?

П а в е л. Он вотчима давно знает...

Х а р и т о н о в. Ну, так что? И я его давно знаю!

П а в е л. Ещё в молодости...

Х а р и т о н о в. В молодости? Ну?

П а в е л. Приятелями были...

Х а р и т о н о в (задумчиво). Так... Мм... Это он сам сказал?

П а в е л. Она вот...

Х а р и т о н о в (присматриваясь к Девице). Она? А отчего это не спят все?

П а в е л. Яков спит.

Х а р и т о н о в. Где?

П а в е л. У меня.

Х а р и т о н о в (помолчав). Квасу бы выпить или чаю...

П а в е л. В столовой самовар кипит.

Х а р и т о н о в. В полночь-то? Гм... (Встал, идёт в кухню, манит Павла за собою, Павел неохотно следует за ним. Девица стоит у крыльца, мечтательно улыбаясь. Из кухни выглянула Захаровна.)

Д е в и ц а. Поди-ка сюда!

З а х а р о в н а. Что?

Д е в и ц а. Посиди со мной...

З а х а р о в н а. Спать пора.

З а х а р о в н а (тревожно). А что?

Д е в и ц а. Хорош. Ласковый.

З а х а р о в н а. Он что тебе говорил?

Д е в и ц а. Так, разное...

З а х а р о в н а. А всё-таки?

Д е в и ц а. Ну, сама знаешь, что девицам говорят.

З а х а р о в н а. О, господи Исусе... Да ты... (Сдержалась.) Ты с ним много не болтай про вотчима-то...

Д е в и ц а. Больно мне нужно.

З а х а р о в н а. То-то!.. Он ещё глуп...

Д е в и ц а (вздохнув). Молоденький...

П а в е л (кричит из дома). Захаровна!

З а х а р о в н а. Иду... Эх, досадушка моя...

С т а р и к (из окна). Марина!

Д е в и ц а. Чего?

С т а р и к. Ты тут?

Д е в и ц а. Ну да.

С т а р и к (вышел на крыльцо, оглядывается). О чём с парнем говорила?

Д е в и ц а. Имя спрашивал, сколько лет мне, откуда я... Слушай-ко...

С т а р и к. Ну, что?

С т а р и к (настораживаясь). Бросить? Зачем?

Д е в и ц а. Возьми с них денег побольше да и ладно! А то запутают они нас.

С т а р и к (помолчав). Тебе жалко их, что ли?

Д е в и ц а. И жалко. Они — смирные. Живут — хорошо, всё есть... Три коровы, лошади, до полуста кур, гуси... Свиньи тоже...

С т а р и к (спокойно). Дура!

Д е в и ц а (помолчав). Слушай-ко...

С т а р и к. Ещё что?

Д е в и ц а. У тебя сила на них, вот ты бы велел хозяйскому-то сыну замуж меня взять... Я бы с ним жила, а ты — при нас. Я тебя не обижу.,.

С т а р и к. И опять дура!

Д е в и ц а. Что ты заладил — дура да дура? Гляди — сам не дурак ли. Вот они дадут тебе порошок выпить, ты и кончишься.

С т а р и к (оживлённо). А хотят дать?

Д е в и ц а. Это я к примеру сказала. Я не знаю, кто чего хочет. А извести человека — трудно ли?

С т а р и к (ухмыляясь). Больше ничего нет у них против меня. Нечем отбиться им, нечем! Тут — цепь, на цепи они! Звено за звеном! Грех — плодовит... Ага-а?

Д е в и ц а. Бросить бы всё, да взять с них рублей тыщу... А то — десять тысяч, а? Слушай-ко...

С т а р и к (весело). Значит — извести меня хотят они? Решили?

Д е в и ц а. Разве я это говорю? Я этого не сказала.

С т а р и к. И не говори, не надо! Это — барынькина затея! Ишь ты, змея! Ох, вредная она... (Строго.) Ты у меня — гляди! Слова ихнего не забывай! Перемигнутся — и то запомни!

Д е в и ц а. Запутают они... Их — много. Старушка тут... старушка тоже догадливая... Она — умная...

С т а р и к. Молчи, идут! Подь-ка сюда... (Уводит её за угол дома. На крыльцо выходят озабоченный Харитонов и Захаровна, растерянная.)

З а х а р о в н а. Не надо эдак... Бог даст, обойдётся...

Х а р и т о н о в. Что — обойдётся?

З а х а р о в н а. А старичок этот...

Х а р и т о н о в. Старичок? А — кому надо, чтоб он обошёлся?

З а х а р о в н а. Всем надо, Яким Лукич.

Х а р и т о н о в. Постой, постой! Мне, например, не надо, мне — чорт его дери!..

З а х а р о в н а. Ну, как же не надо? Ходит злой человек...

Х а р и т о н о в. Злой? Слушай, старуха, что такое, происходит у вас, а?

З а х а р о в н а. Не знаю я...

Х а р и т о н о в. Врёшь!

З а х а р о в н а. Не обижай меня, Яким Лукич, я — старая, глупая...

Х а р и т о н о в. В старости и врут больше всего.

З а х а р о в н а. Поговорил бы ты с Иваном-то Васильичем по душам. Ты — мужчина...

Х а р и т о н о в. Нет, ты мне скажи... (Из-за угла идут Мастаков и Софья Марковна, одетая в дорогу.)

Х а р и т о н о в. Это вы куда собрались, на ночь глядя?

С о ф ь я М а р к о в н а. Я еду домой, а Иван Васильевич провожает меня.

М а с т а к о в. До экипажа только. Не убегу.

Х а р и т о н о в (негромко). Кум...

М а с т а к о в. Что?

Х а р и т о н о в (загораживая ей дорогу). Погодите, полковница! Вам известно, что я Ивану многим обязан и вообще — благодарен... Что случилось, а? Ведь я вижу...

М а с т а к о в (глухо, с усмешкой). А случилось, Яким...

С о ф ь я М а р к о в н а (с досадой). Ах, боже мой! После скажете...

М а с т а к о в. После чего? Был у меня в молодости...

С о ф ь я М а р к о в н а. Несчастный случай...

М а с т а к о в. Был я в молодости осуждён и сослан... на поселение, а оттуда — бежал...

Х а р и т о н о в (изумлён). Ты? Шутишь! Шутит он?

М а с т а к о в. Настоящая фамилия моя Гусев, а зовут меня — Митрий...

Х а р и т о н о в. Да не может быть!.. Ну, брат, это... уж я не знаю что...

М а с т а к о в. Старик этот знал меня в то время...

Х а р и т о н о в. Вот оно что! Ч-чорт! Что же... Много просит старик, а?

М а с т а к о в. Ничего не просит. Донести он хочет на меня.

Х а р и т о н о в. Донести? Ого...

С о ф ь я М а р к о в н а. Аким Лукич, я убедительно прошу вас молчать об этом...

Х а р и т о н о в (подавлен). Господи — я же не дурак...

С о ф ь я М а р к о в н а. Ведь вы не захотите поссориться со мной — да?

Х а р и т о н о в. Эх, полковница...

С о ф ь я М а р к о в н а (значительно). Итак — вы молчите? А я завтра же начну хлопотать по этому делу...

М а с т а к о в. О чём тут хлопотать?

М а с т а к о в. Скажи, Яким, — можно меня простить?

Х а р и т о н о в. Да ведь я... что же я...

М а с т а к о в. Веришь ты в невиновность мою?

Х а р и т о н о в. Если бы я решал... Простить... я же ничего не знаю, не понимаю! И, главное, не я тут решаю, а множество людей! Газеты, знаешь... Ежели одному простить — все взвоют: а мы? Вот в чём дело!

С о ф ь я М а р к о в н а. Ну, довольно, Аким Лукич. (Мастакову.) Идёмте!

М а с т а к о в. Сейчас...

Х а р и т о н о в. Вы не сердитесь, полковница. Разве я что-нибудь разрешаю? Я просто хочу сообразить. Все заорут: и нас простите... Тогда такая юрунда начнётся... Вы меня в город не возьмёте?

М а с т а к о в. Ты хотел остаться ночевать?

Х а р и т о н о в. Могу и ночевать... что же? Где это Яков?.. Яша! (Поспешно идёт в кухню.)

С о ф ь я М а р к о в н а. Зачем вы сказали ему, зачем? Ведь я убеждала вас!

М а с т а к о в. Хочу в мыслях моих утвердиться. Вот — видели? Кум, приятель, а — как испугался, а? Да ещё я ему про каторгу не сказал...

С о ф ь я М а р к о в н а. Пустой человек. Если он... он не может сделать ничего дурного вам!

М а с т а к о в. Потому, что у вас его векселя? Захочет — сделает. Бывший друг — злейший враг.

С о ф ь я М а р к о в н а. Ну, довольно! Завтра утром вы приедете в город, завтра же сделаем заявление прокурору...

М а с т а к о в. Что мне прокурор? Мне — перед вами стыдно.

С о ф ь я М а р к о в н а. Оставьте это! Вы должны помнить, что я люблю вас, люблю и буду защищать... (Мастаков молча целует руки ей.)

С о ф ь я М а р к о в н а. У меня есть связи, есть деньги, и главное — с вами моё сердце. Я не отдам вас этому старику на истязание. Он считает себя мстителем, он - страдал! Ненавижу страдание. В нём нет правды, нет! Дорогой мой, — больше спокойствия, и верьте в меня. Не отдам вас... Вы слышите?

М а с т а к о в. Вышло так, что я обманывал вас, самого близкого человека...

С о ф ь я М а р к о в н а (сердито). Довольно же! Надо больше верить в людей...

С о ф ь я М а р к о в н а. Они добрее, чем вы думаете...

М а с т а к о в. Все меряют жизнь своим горем, все к чужому глухи. Все живут обидами, и каждый ищет — кому отомстить за обиду свою... Нет, я пропал! Я спокойно говорю — я пропал!

С о ф ь я М а р к о в н а. Дайте руку... На счастье! Милый, мы победим...

М а с т а к о в. Софья Марковна — поцелуйте меня, Христа ради!

С о ф ь я М а р к о в н а. Что за глупости? При чём тут — Христа ради?

М а с т а к о в. Господи... как бы любил я вас... Как бы жили мы... (Обнялись крепко. Из кухонной двери на них смотрят Харитонов и Яков, очень испуганный.)

С о ф ь я М а р к о в н а. Ну — я еду! Держите себя в руках, милый! Завтра — увидимся. Помните о Захаровне, не спускайте глаз с неё — понимаете? Это — удивительный человек... Ну, проводите меня до лошадей. Милый мой — я понимаю, как вам трудно, но — надо уметь защищаться. Помните: вас ждёт счастье. Я это знаю, это в моих руках, клянусь вам! Ведь вы любите меня, да? Да?

М а с т а к о в. Сердце вы моё милое...

С о ф ь я М а р к о в н а. Старик — замучен, он больной, болен от злобы, неизлечимо болен. Он может только страдать, он ни на что не способен, кроме этого; страдание для него профессия, мастерство. О, таких людей много! Они любят страдание, потому что оно даёт им право мстить, право портить людям жизнь. Нет людей самолюбивых более, чем несчастные...

М а с т а к о в. Так ли? Не знаю. Вот я — несчастен. А разве я люблю себя? Не умею. Нет, бросьте всё это, не говорите. Прощайте! Какой радостью были вы для меня!

С о ф ь я М а р к о в н а. Была? Почему же была? Разве вы... (Уходят. Харитонов с Яковом тихо спускаются с крыльца.)

Я к о в. Значит — теперь Павел хозяин?

Х а р и т о н о в. Иди, ищи лошадь! Надо скорей уехать...

Я к о в. А может, с Павлом я скорей сойдусь насчёт Татьяны...

Х а р и т о н о в (задумчиво). Н-нда?.. Попробуй! Теперь, по случаю срама, приданого можно взять гораздо больше — понял? Нет — каков случай? Ф-фу! И вдруг меня коснется что-нибудь, а? Ну, чего торчишь? Иди, ищи лошадь... (Ходит по двору, закуривает, что-то говорит про себя. В окне кухни — Павел, осматривает двор.)

П а в е л. Яким Лукич...

Х а р и т о н о в (негромко). Ну, что?

П а в е л. Странника нет на дворе?

Х а р и т о н о в. Нет.

Х а р и т о н о в. Черти утащили. Подь-ка сюда...

П а в е л (выходя на крыльцо). А полковница уехала?

Х а р и т о н о в. Слушай, Пашук... Гмм... Конечно, пасынок вотчиму, как и сын отцу, — не воевода... но однако, ежели дело касается економического вопроса, тут — уж ни родства, ни дружбы не соблюдается. Это вроде игры в стуколку... Гмм... да, так вот — ты понимаешь, что в доме у вас неблагополучно?..

П а в е л (насторожился). А что?

Х а р и т о н о в. Вообще — чувствуешь?

П а в е л (подозрительно). Вы о чём?

Х а р и т о н о в. Например — о старике этом, о страннике...

П а в е л. Ну, так что?

Х а р и т о н о в. А вот что: ты на моих глазах рос... и такое прочее... Значит — я имею к тебе чувства... заботит меня твоя судьба...

П а в е л (усмехаясь). Первый раз слышу.

Х а р и т о н о в. Первый? Н-да... Ну, когда-нибудь надо же начало положить!.. Я старше тебя, лет эдак на двадцать пять... я могу тебя поучить...

П а в е л. Поучите... что же...

Х а р и т о н о в. Ты не усмехайся... погоди! Я, может, такое скажу тебе, что у тебя ноги подогнутся...

П а в е л. Про вотчима?

Х а р и т о н о в. Видишь ли — все мы одного плетня колья... и, значит, должны друг друга поддерживать — так?

П а в е л. Ну, так!

Х а р и т о н о в (прислушиваясь). Стой... Татьяна идёт... Ей эти дела не надо знать! Пойдём-ка в сад, поговорим. (Из кухни идут Таня и Захаровна. Харитонов оглядывается на них.)

Х а р и т о н о в. Запоздал я, заспался, а у меня завтра в городе рано утром дела... (Ушёл.)

З а х а р о в н а. Ну, куда ты? Спать пора!

З а х а р о в н а. Ничего не делается,

Т а н я. Неправда!

З а х а р о в н а. Ночь светлая, вот и не спит никто.

Т а н я. Неправда!

З а х а р о в н а. Как это — неправда? Сама видишь — никто не спит, и ты не спишь...

Т а н я. Ты думаешь — ты хитрая? (Выстрел за садом.)

Т а н я. Ой, что это? Ты слышишь!.. Вот — я чувствовала...

З а х а р о в н а (с досадой). Да что ты чувствовала? Степаныч воров пугает, а ты...

Т а н я. Воров? А чему Павел радуется? Это нехорошо, если Павел весёлый, — уж я знаю! (Из-за угла дома поспешно идёт Старик.)

С т а р и к. Кто это стреляет?

З а х а р о в н а. Сторож.

С т а р и к. Стрелять — нельзя!

З а х а р о в н а. У нас — можно, мы за городом живём...

Т а н я (строго, но всё-таки тревожно) И - это не твоё дело, кто стреляет!

С т а р и к. Ты, девушка, моих дел не знаешь. А узнаешь — восплачешь...

З а х а р о в н а (торопливо, примирительно). В постройке ночуют босяки, жулики разные — вот он и стреляет, чтоб они знали...

Т а н я. Ты как смеешь, старичишко...

С т е п а н ы ч (бежит, задыхаясь). Эй, идите... Захаровна — скорее... Иван Васильич убился!

Т а н я (кричит). Вот! Вот — видишь?.. (Бежит в дом.)

С т е п а н ы ч. Захаровна — воды надо, полотенцев...

С т а р и к (бегая по двору). Марина — где ты?.. Ма-рина-а!

П а в е л (бежит из сада). Нянька, скорее! Степаныч, в город, за доктором...

С т а р и к (убежал в кухню). Марина...

Х а р и т о н о в (из сада). Как это он?

С т е п а н ы ч. Нечаянно. Взял у меня ружьё — что ты, говорит, не почистишь его, ржавое всё? Отошёл несколько, а оно и выстрелило, да прямо в рот ему...

Х а р и т о н о в. В рот? Ох...

С т е п а н ы ч. Так всю голову и снесло, одна шея осталась, ей-богу...

П а в е л. Запрягай...

С т е п а н ы ч (бессильно опускаясь на крыльцо). Да чего же тут — какой тут доктор!

Х а р и т о н о в. Павел — идём! Где Яков?

П а в е л. Я боюсь... Идём, Степаныч...

С т е п а н ы ч. Да чего же... куда же уж... Вот те и хозяин! А какой ведь был человек...

П а в е л. Попадёт тебе за ружьё...

С т а р и к (бормочет). Ах ты, глупый, ах, хитрый...

Д е в и ц а. Я тебе говорила...

С т а р и к (трясётся). Надень котомку мне... Ах, еретик!

Д е в и ц а. Что теперь будет с нами?

Д е в и ц а. Чего брать-то? Говорила я — запутают они!

С т а р и к. Молчи! Струсил... испугался он...

Д е в и ц а. Не так надо было...

С т а р и к. Молчи, говорю... (Захаровна и Таня с полотенцами и ведром воды.)

Т а н я. Его задержать надо!

З а х а р о в н а. На что? Полно-ка! (Убежали.)

Д е в и ц а (со слезами). Да возись ты скорее! Какая выгода нам? А взять бы с них...

С т а р и к. Идём, Маринушка, идём!

С т а р и к. Господь лучше нас знает, что вышло! (Крестясь, идёт в сад.) Там дыра есть в заборе, мы с тобой в дыру...

Д е в и ц а. Догонят они нас...

С т а р и к. Не до того им! Ну, идём с богом, скоренько... Ах, еретик, а? Покарал господь, ага! (Грозит палкой дому.) Насорил вас господь на земле, окаянных, насорил червей... Сметёт он вас в геенну рукою моею, сорьё... хлам червивый!

Д е в и ц а (толкая его). Иди-и уж! Тоже — праведник! Обманул меня...

Д е в и ц а. Прежде чем божьи-то дела устраивать, свои бы устроил, старый пёс...

С т а р и к. Маринушка...

Д е в и ц а. Обманул ты меня... "Большими кораблями поплывём отсюда"... Вот — поплыли! Эх, ты-и...

С т а р и к (бешено). Молчи, девка!

С т а р и к. Гляди!

Д е в и ц а. Чем ты меня удержишь теперь? Иди уж, пёс! Дура я... послушать бы мне добрых людей... Эх, дура!

С т а р и к (бормочет). Господи! Господи!

Занавес

1 2 3 4
Примечания
Раздел сайта: