|
Отрывки. 19 сентября 1932, Москва.
1-е д е й с т в и е
О языке. Говорят более или менее хорошо, некоторые - например, Шура - излишне «окают». Шуру от этого избавила гимназия. Иногда ставят ударения неправильно. Глафира - Егору говорит: «Не хворай!» - повелительное наклонение, а на сцене произносят: «Не хворый».
Пролог - чтение газет - отличный (в театре им.Евг.Вахтангова пьеса открывалась чтением отрывков из газет 1914 - 1917 гг.- Ред.ед.). Его можно поставить в заслугу театру, как приём сотрудничества актёра с автором... Лично мне коллективная работа автора, артиста сцены и режиссёра рисуется в размерах более широких, чем это есть. Но - здесь необходимы оговорки. Например, вы хотели начать 1-й акт сценой в лазарете, не написанной автором. Я возразил, что это вне пределов пьесы, желая этим предостеречь от прыжков за пределы действительности, изображённой в пьесе.
2-е д е й с т в и е
Пожарный отлично сделан вами. Хороший артист. Но только я против оркестра, лучше, чтобы были одни трубы. Дайте два геликона, ну - три. Высокие трубы не дают впечатления рёва. Тонко и убедительно играет Булычов в этой сцене. Очень смешно, и это добротный смех. Булычов пред этой сценой пляшет чересчур много для больного человека. А вприсядку ему, больному, трудно. Это хорошее хулиганство, и вполне в его характере. Это тоже ваша заслуга пред публикой, ибо этой пляской вы украсили пьесу, подчеркнули характер Булычова. Мелания - молодец! Вообще всё идёт весьма хорошо. Вероятно, публика будет очень смеяться. Ещё раз - очень хорош пожарный. И нос у него хороший, и весь он правильно тощий. Жаль, что нельзя усилить звук, надо мощь дать, а высокие трубы мешают. Может быть, усилитель поставить? А так получается жидковато.
Не надо, чтобы в сцене Булычова с Меланией граммофон заряжал Булычов. Для пляски пускай он случайно ткнёт пальцем, музыка заиграла, и он пошёл плясать. Надо, чтобы пляска получилась случайно, не была заранее обдумана, а так - подошёл, ткнул, заиграло - пляшет. Это смешная сцена. Пожарный меня привёл в восхищение. Так всё просто у него. Это и хорошо, что так просто. Этот акт развивался так, как я себе представлял. Булычов по-настоящему хулиганит. И публика на сцене ведёт себя хорошо, все испугались.
Достигаев немножко невнятен. Может быть, потому, что он быстро говорит. Он должен быть быстрым в движениях, но не в речах, и я бы сделал его более тощим. Больше должно быть у него жестов, руками играет: лаская свой карман, тянется к чужим. Он очень нравится сам себе и удивлён, когда не нравится людям.
Сцена Тятина с Шурой немножко загромождена гитарой. Ловко играет актёр Алексея, он даёт тип верный, но гитара меишт в сцене объяснения Шуры с Тятиным. Эту сцену надо как-то громче, более отчётливо провести.
Шура выяснится во второй пьесе. Тут надо дать известную последовательность. Это довольно характерное явление, таких девушек, как Шура, в нашу революцию было немало.
3-е д е й с т в и е
Панихиду не нужно. Её нужно выкинуть. Сразу - оркестр за сценой и Шура у окна. Крик Булычова: «К чёрту, вон, в яму, к дьяволу!» А панихида не нужна. Получается, как будто попы за дверями стояли. Вы не уводите его, пускай лежит тут и бормочет, все сбежались, его подхватили, в это время - поют. Достигаев с женой «примыкают» к демонстрации, а остальная публика остаётся. Это совершенно неожиданная штука, и она не умещается у меня, это вы уберите (о лестнице на сцене – Ред. )
Затем я должен товарищей артистов поблагодарить. Я говорю совершенно искренно: играют очень хорошо. Все играют хорошо, за некоторыми мелкими поправками, о которых я уже сказал. Отвлекаясь от того факта, что я - автор, как зритель, могу сказать, что интересно у вас вышло, публика будет смеяться, а это - очень важно...
Пропотей чрезмерно страховиден. Его надо причесать и обрезать бороду, а то слишком страшновато. Во второй пьесе он будет уже причёсанным. Так как у него есть будущее «приличное», то и в настоящем следует его чуть-чуть причесать. Рубашечку можно погрязней, чтобы лохмотья были. Образки потемнить, он человек театральный, он играет, и это может быть показано. Очень хорошо сделано то маленькое место, где Мелания говорит ему: «Погоди». Это - правильно, но говорит она слишком громко.
Таисье не надо ходить мышиными шагами. Она тихонькая, но не такая. Тем более, что в следующей пьесе она играет немножко другую роль. Она не глупая и очень злая.
В общем мне думается, что это интересный спектакль.
Шуру в окошке надо оставить. Это так и есть по тексту. А попов надо убрать. Мелания должна ходить всё время в клобуке.
Булычов сам говорит, что он «не на той улице родился». Возьмите таких людей, как Морозов, Мешков и другие. Этот до них не дорос, но если бы он жил подольше, то, может быть, вслед за своей дочерью пошёл на авантюру. У этого сорта людей нельзя полагать, что они искренно, всей душой действовали, но тут было добавление к той конкуренции, которую они вели с однородными им людьми, в среде которых они чувствовали себя так или иначе, по той или иной причине неудобно. Савва Морозов чувствовал себя неудобно потому, что он - химик, мечтал о профессуре и имел к этому все данные. У него были отличные работы по химии, и вообще ставился вопрос об оставлении его при университете. Он терпеть не мог людей своего класса. Так же и у других, те или иные причины ставили их боком к своему классу. Они становились в стороне или впереди, но не с этой публикой. Для купца провинциального это особенно характерно. Здесь, в Москве, он мог и в область искусства пойти, создать себе положение, а в провинции это трудней, в провинции искусством занимались мало. А нужно было выделить себя из среды очень малограмотной, очень тугих, тупых людей, и вот так или хулиганили, или пускались в разные авантюры. Если бы мы развернули биографию любого из указанных лиц, то мы бы нашли, что это человек, обиженный вследствие столкновения со своим классом, обиженный крепко, и эта причина ставит его боком. Это очень типичное для нашей буржуазии явление. Таких фигур много у нас. В то время, как в Америке буржуазия давала деньги на всякую филантропию, что делалось с опредёленной политической целью, чтобы забрать в свои руки руководство духовным ростом рабочего класса, чего они и достигали превосходно, то у нас это иначе делалось. У нас эти попытки тоже были, но для нас характерны вот такие фигуры, как перечисленные мной, или такие хулиганы, как Гордей Чернов, или Губин, Болотин, Курвин и целый ряд других. Они вели себя несообразно традициям класса, пытались эти традиции если не скомпрометировать, то осмеять их, нахулиганить...»
(Архив А.М.Горького)