Грузенберг - Горькому
30 сент. 1933 г.
78, rue du Marechal Joffre
Nice
Дорогой Алексей Максимович.
У меня к Вам большая просьба, исполнение которой Вас не оч[ень] затруднит: она не только справедливая, но и строго законная.
5 сент[ября] пр[ошедшего] года мы похоронили в Берлине нашу дочь Софью, страдавшую ок[оло] 3 лет жестокой формой диабета. Вы знали Соню, когда ей едва минуло 10 лет. После нее осталась девочка (ныне ей семь лет!), воспитывающаяся у нас с конца второй недели по своем рождении. Она мало знает свою мать, т. к. по условиям эмигрантского существования свидания были редки, как сопряженные с большими расходами.
Оставшиеся у нас фотографии Сони столь же мертвы, как мертва теперь она. Между тем в Ленинграде находится портрет Сони, хотя не из удачных, но одухотворенный. Надо, чтобы внучка имела его всегда перед глазами. - Это ее право и наша обязанность.
Благодаря Вашему предстательству,-- тем более трогательному, что оно было самопроизвольно, - в конце 1918 или в начале 1919 г. состоялось постановление ленинградского ЦИКа, как о том сообщил мне мой бывший помощник, об освобождении м[оего] имущества от национализации.
Я этим постановлением не воспользовался -- не по гордыне,-- а только по той причине, что не люблю оглядываться назад и пользоваться какими-либо привилегиями: в моем возрасте надо уважать даже свои ошибки,-- наглупил - отдувайся и не проси об переэкзаменовке, уподобляясь нерадивому школьнику. Но то, о чем я прошу, является, согласно постановлению ленингр[адского] ЦИКа, моим правом.
Я увез из СССР только несколько книжек с автографами, особенно мне дорогими; в числе их, конечно, ваш 1 т. с теплой надписью и стихами, вошедшими потом в вашу пьесу "Дети солнца" ("Как искры в туче дыма черной, средь этой жизни мы одни"). Вы поднесли их мне в Куоккала 5 июля 1905 г.1 Всю же свою библиотеку я просил через покойного Вл. Вил. Беренштама 2 передать в Публичную библиотеку или в Суд; она поступила в Губсуд.
Моя просьба к Вам: привезите мне3, пожал[уйста], портреты дочери и Розы Гавр[ииловны]: отдайте разрешение на пересылку их мне моему брату - Семену Осиповичу4 (Ленинград, Дегтярная, 39).
Разрешите мне по старой дружбе сказать Вам: давно пора Вам ехать в Италию, - погода в Москве, вероятно, испортилась - и, если схватите простуду, то последствия ее могут быть оч[ень] серьезны: что бы там ни болтали, легкие ваши плохи, образовавшиеся каверны уменьшили работоспособность их до крайности. Я знаю, что Вы теперь заняты важным делом, - не менее важным, чем ваша литературная работа: дать детям хорошие книги. Я уверен, что Вы с этой задачею отлично справитесь: порукою тому ваша любовь к ребятам. Читал я ваше письмо к ним: простое и сердечное5. Однако оно возбудило во мне след[ующие] два сомнения:
1) Вы просите ребят в своем ответе не лгать. Это легко требовать, но нелегко ребятам это исполнить. Незагубленные воспитанием (или отсутствием его) дети не лгут, но оч[ень] часто говорят неправду. Не мне объяснять Вам разницу между этими словами,-- Вы сами знаете ее: ложь - не только объективное, но и субъективное расхождение с истиною, неправда же - только объективное расхождение с нею. Как же ребенок может исполнить Ваше приглашение?
2) Разве и сам по себе интерес к чему-либо со стороны ребенка разрешает вопрос о том, что следует ему читать? Должны же в этом важном деле служить руководителями взрослые.
Вся ошибка - и притом тяжелая - в том, что мы стараемся всегда выпятить в ребенке особую черту его одаренности: музыкален,-- сделайся в 7 лет виртуозом, балует стихами,-- вытяни из него поэта. Между тем нужно как раз обратное: пополнить в ребенке то, чем он скудно одарен от природы,-- иначе из него выйдет несчастный Wunderkind.
Перед детьми у нас всех громадная вина, и напрасно кричат о "неблагодарности" детей. - За что им быть благодарными?
На конских заводах знают генеалогию родителей, случают их в особые часы, когда они наиболее сильны и свежи. - Нельзя: иначе, мол, пропадет дорого стоящий лошонок. А как зачинают детей? - Поздней ночью, в пьяном угаре или в перевозбуждении от затянувшейся работы: все равно, как локомотив выпускает отработанный пар. Никакая наука об евгенике, как она ни важна, не поможет, так как любовное соитие всегда будет вне контроля. Значит, государству остается лишь путем воспитания уменьшать причиненное детям их родителями зло.
В немецкой литературе нет книжек, где бы детям объяснили, в доступной их постижению форме, окружающий их мир. Не только физический, но и Между тем во французской школьной литературе прекрасные книжки: сжатые, точные, где изложены все гражданские права и обязанности. Хотите,-- я их Вам подберу и
Крепко жму вашу руку.
Искренне Вам преданный О. Грузенберг
P. S. Еще 17 мая я отправил по Вашему итальянскому адресу заказ[ное] письмо с изложением м[оей] просьбы. Дня через два после того я прочел в газетах сообщение, что Вы выехали в Москву6. Значит, письмо мое ждет вашего возвращения. Это соображение побудило меня написать вторично: если, паче чаяния, м[ое] письмо Вам переслано, не сердитесь за повторение. - Не сочтите меня "заимодавцем грубым" 7
Примечания
1 Речь идет о Собрании сочинений Горького, подаренном им Грузенбергу (см. вступ. ст. к переписке). Грузенберг вспоминал, что книги были "в прекрасных художественных переплетах,-- на обороте каждого из них помещалась тоже художественная инкрустация из мелких разноцветных кусочков кожи. Одна из них воспроизводит картину Беклина "Остров мертвых". Особенно тронули меня посвящение и стихи <...> Я настолько дорожил этой книжкой, что в числе немногих других автографов взял ее с собою" (АГ).
В п. Грузенберга Горькому от 16 мая 1933 г. имеется еще одна любопытная деталь о подаренных книгах: "Вы мне тогда сказали, что переплеты сделаны в Ялте чахоточным переплетчиком" (АГ).
2 Владимир Вильямович (1870 - ?) - адвокат и писатель, в начале 20-х годов посетил Грузенберга в Берлине по возвращении в Ленинград из Праги, где служил юрисконсультом торгпредства.
3 Грузенберг думал, что Горький выехал в СССР на время и возвратится вскоре в Италию, на самом деле в 1933 г. Горький возвратился на родину совсем.
4 Семен Осипович Грузенберг
5 Грузенберг имеет в виду "Обращение Максима Горького к пионерам СССР", в котором говорится:
"Я обращаюсь к вам от газеты "Пионерская правда" и лично от себя. Решено организовать специальное издательство книг для детей. Нужно знать: Что вы читаете? Какие книги нравятся вам? Какие книжки вы желали бы прочитать?
Последний вопрос поймите так: что именно вы особенно хотели бы знать, какие вопросы интересуют вас.
Отвечайте просто, искренно, ничего не выдумывая, не притворяясь умнее, чем вы есть на самом деле. Вы и так достаточно умненькие.
"Пионерской правды", а кто хочет - пусть посылает мне по адресу: Москва, Малая Никитская, 6.
Мы соберем все ваши письма, прочитаем их и будем знать, что и как надобно, делать, какие и о чем написать новые книжки, какие старые снова напечатать.
" (Правда. 1933. No 192. 14 июля; Комсомольская правда. 1933. No 162, 15 июля).
6 18 мая 1933 г. в газетах было напечатано сообщение: "Одесса. 17 мая. Сегодня, в 11 час. утра, в Одессу из Италии на пароходе Совторгфлота "Жан Жорес" прибыл Максим Горький <...> Вечером тов. Горький выехал в Москву" (Правда. 1933. No 135. 18 мая). Горький прибыл в Москву утром 19 мая.
7 "Скупой рыцарь" (Сцена II).