Войтинский - Горькому
[Якутск. 23 июля 1914 г.]
Глубокоуважаемый товарищ Алексей Максимович!
Ваше письмо с приложением письма т. т. Южанина и Гуранова1 я получил с большим опозданием в Якутске. Этим летом я предпринял поездку на Северо-Восток, плавал по Лене, Алдану и Мае, побывал на Витиме и в Якутске, скитался по тайге у Охотского моря2. Вынес из поездки много интересного.
Но письма, приходившие на мое имя, лежали все это время в Якутске. Поэтому только теперь, возвращаясь домой, могу ответить. Да и то подробно ответить не могу, т. к. после таежных скитаний плохо держу перо в пальцах.
Я не буду писать Вам, дорогой товарищ, о том, насколько приятно было мне получить письмо от Вас: пришлось бы говорить о том, сколько хорошего и светлого и на воле и в тюрьме дали мне Ваши произведения. А об этом Вы слышали уж слишком часто от слишком многих.
Южанину и Гуранову посылаю письмо3
Не знаю, удовлетворят ли т. т. мои объяснения. Мне кажется, что в их письме значительную роль сыграло простое недоразумение.
Жалею, что приходится быть так далеко в переживаемое время. Вернувшись с Алдана, узнал новости последних месяцев 4. Что-то дальше будет?
Крепко жму руку.
P. S. Свою книгу вышлю Вам из Иркутска 5.
Вл. В-ий
23 июля 1914 г.
Примечания
1
2 Алдан, Мая, Витим - притоки реки Лены. Через 10 лет Войтинский вспоминал о своих скитаниях по тайге: "Весной 1914 г. я решил предпринять поездку по Сибири <...> Разрешение на путешествие я получил без затруднений <...> Легко добыл я и средства на поездку: через редакцию "Русского богатства" условился с "Русским словом" о посылке в газету очерков и получил аванс <...>
До Качуга (верст 200 или 250) мы ехали на почтовых. В Качуте купили <...> лодку и поплыли по Лене <...> Добравшись до Усть-Кута, бросили лодку и пересели на пароход. На остановках спускались на берег, разыскивали политических, расспрашивали их о местных условиях жизни. Картина повсюду была одинаковая - серая, безотрадная: нужда, тоска, ссоры. Только в Якутске застали сплоченную организацию ссыльных <...> Дальше пошла уже совершенная глушь. Ничто не изменилось здесь с XVII века <...> С Маи мы пошли тайгой к Охотскому морю. Путь был недалекий, около 300 верст, но предстояло пробираться через болота, переходить через множество речек, пересечь Джугджурский хребет <...> трудно проходимый <...> До моря мы не дошли <...> Возвращались на плоту по р. Челясину, а затем пешком через тайгу. На всю жизнь осталась у меня память об этом путешествии" (Войтинский Вл. Годы побед и поражений. Берлин: Изд. З. И. Гржебина, 1924. Кн. 2. С. 382, 383, 385, 388, 390). По впечатлениям от путешествия Войтинский написал ряд очерков, публиковавшихся в журн. "Современник" и "Вестник Европы", а затем включенных в книгу "В тайге".
3 "Луч света среди ночи" (см. предисл. к переписке). Прочитав рассказ, рабочие через посредство Горького, редактировавшего в то время журнал, обратились к автору с письмом, в котором, в целом положительно оценив это произведение, высказали ряд критических замечаний. В частности, их обидели те резкие выражения и ругательства, с которыми обращался к рабочим, разогнанным с митинга казаками, агитатор Колька: "Трусы, подлецы, кого испугались? Ведь и правда! Мерзость такая!" (Просвещение. 1914. No 4. С. 5). Ответное п. Войтинского рабочим хранится вместе с п. Горькому в АГ: "Южанину и Гуранову. Дорогие товарищи! Т[оварищ] Горький переслал мне ваше письмо по поводу моего рассказа, помещенного в 4-й книжке "Просвещение". Вы возражаете в письме против употребленного мною выражения в рассказе Кольки о заводском митинге. Колька - молоденький, бойкий агитатор - бойко и картинно рассказывает о своем выступлении на заводе <...> Прав ли был Колька, ругая рабочих "подлецами"? Конечно, не прав. В том, что рабочие, с непривычки, не выдержали натиска казаков, нет никакой "подлости". Тут нет даже проявления трусости: Скорее всего, тут сказалась лишь неорганизованность рабочих. Но это не значит, что я, как автор, не имел права привести рассказ Кольки в том виде, как он передан у меня. Чтоб выполнить свое назначение, каждое литературное произведение прежде всего должно быть правдиво. К этому я и стремился в своем рассказе. Поэтому и Кольку, и его слушателей я изобразил такими, какими они были в 1905 г. Вспомните то время и скажите: разве не происходили тогда между ораторами и их слушателями подобного рода размолвки? Происходили! <...> Мне кажется, что этим я никого не мог обидеть. Да и вы, товарищи, считаете мой рассказ в общем хорошим, удачным <...> Мне кажется, что общая оценка, данная вами моему рассказу, является лучшим оправданием отдельным употребляемым мною словам и выражениям. Хотя я и допускаю, что можно было смягчить резкость отдельных мест".
Следует отметить, что во втором издании рассказа (Луч света среди ночи. Пг.: Книга, [1917]) Войтинский учел замечание рабочих и смягчил тон Колькиного рассказа, оставив только слово "трусы".
4 Июльская пресса была полна тревожными сообщениями о последних событиях в Европе, приведших в конце концов к развязыванию первой мировой войны: убийстве в Сараеве наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фердинанда, ультиматуме Австро-Венгрии, предъявленном Сербии, заявлении России о поддержке этой маленькой страны и объявлении ею о широкой мобилизации войск. 19 июля /1 августа 1914 г. Германия под предлогом грозящей ей со стороны России военной опасности объявила войну ей, а затем и Франции. Англия объявила войну Германии. Первая мировая война империалистических государств началась. 21 июля в русской прессе появился царский манифест о войне. Войтинский вспоминал об атмосфере тех дней: "В Якутск мы прибыли в 20-х числах августа (июля. - Н. П.). <...> Несколько дней спустя, на Лене, нам уже пришлось наблюдать картины мобилизации и проводов призывных" (Войтинский Вл.
5 Вероятно, ответ на просьбу Горького прислать ему книгу Вл. Войтинского "Вне жизни. Очерки тюрьмы и каторги" (СПб., изд. В. С. Войтинского, 1914, с литографиями Н. С. Войтинской). Писатель мог узнать о ее выходе из объявления в "Книжной летописи Главного управления по делам печати" (1914. No 16, 26 апр. С. 3; No 20. 24 мая. С. 3). О своем желании издать эту книгу Войтинский писал в 1913 г. Короленко. 25 июня 1913 г. Короленко в ответном письме сообщал об условиях и возможностях этого издания, заключая его следующими словами: "В принципе все мы признаем издание Ваших статей желательным и полезным" (АГ).