Кранихфельд В. П. - Горькому М., 7/20 января 1912 г.

Кранихфельд - Горькому

[Петербург. 7/20 января 1912 г.]

Глубокоуважаемый Алексей Максимович!

При обострении в наши дни национальных вопросов перевод заметки Токаржевского о Достоевском только подольет масла в огонь, если появится в печати1. Оставляя в стороне узкий национализм, овладевший Достоевским в последние годы его художественной и публицистической деятельности, я обращаю Ваше внимание (как и внимание переводчика) на то, что в "Записках из Мертвого дома" о каторжанах-поляках говорится в вобщем в примирительном тоне. В частности, о Токаржевском Достоевский два раза упоминает даже в лестных для Токаржевского словах2. И вот, много лет спустя, Токаржевский, как бы отвечая Достоевскому, делает этому последнему совершенно отрицательную характеристику, в которой чувствуются какие-то незажившие раны, но не чувствуется спокойного беспристрастия. И, сопоставляя эти взаимные характеристики двух бывших каторжан, я лично не могу не поставить Достоевского, сумевшего найти в своей душе примиряющие ноты, над Токаржевским, который писал свои воспоминания, несомненно зная уже о Достоевском как о выдающемся русском художнике, и не мог все же найти в своей памяти ни одной черты, которая рисовала бы нам не только больного и озлобленного, но и крупного во всяком случае человека. И если такое впечатление от этого сопоставления вынес я, человек, совершенно чуждый националистическим настроениям, то - воображаю - какой материал дало бы появление заметки Токаржевского всяким нововременским и им подобным националистам! По этим соображениям перевод Токаржевского я считаю не только неудобным для напечатания, но прямо вредным.

Пишу с полною откровенностью и не извиняюсь за нее и за сопутствующую ей резкость, потому что твердо уверен, что ни Вы, ни переводчик, которого тоже немного знаю, не примете мои слова в дурную сторону.

Перевод вышлю послезавтра.

Виноватым же себя я все-таки чувствую перед Вами и готов, если возможно, искупить всячески свою вину. Виноват я перед Вами в том, что в своих (известных Вам) заявлениях суду чести по жалобе на меня Берлина3 столь вовремя для них разыгравшуюся историю Андреев - Куприн4. Их намерение объявить Куприна в печати "или негодяем или сумасшедшим" до такой степени взвинтило меня (взвинтило, между прочим, вовсе не из сочувствия к Куприну, а из любви к русской литературе, которую одной возможностью такого ужасного приговора постыдно принижали самозванные судьи), что я многим наговорил весьма неприятных комплиментов. В частности, мой разговор с Арцыбашевым (длительный 6-го ноября и короткий, по телефону, 9-го) сводился к тому, что, дескать, "сами вы все,-- самозванные судьи,-- хуже вашего подсудимого в миллион раз. Того по крайней мере в наших глазах оправдывает его несчастная болезнь. Вы же и этим не можете оправдывать себя во всех тех тысячах случаев, когда вы поступаете и как общественные и литературные деятели, и как частные люди, хуже вашего подсудимого" и т. д. Я приводил Арцыбашеву десятки случаев, когда сам он поступал хуже, и окончил указанием на бенштейнианство, которое разлагает литературу и которое он же поддерживает. Ссылка на Ваши письма5 была крохотной горсточкой в тот мешок зерен, который я высыпал Арцыбашеву, характеризуя бенштейнианство, как целую зловредную систему. И, однако, против меня и против журнала выступили в поход, только ссылаясь на Ваши письма. Я счел необходимым самым решительным образом отклонить этот единственный судебный мотив, готовый выступать на суде против всякого иного определенного обвинения. Суд состоялся 27-го декабря. К сожалению, суд до сей поры не приготовил подробной, мотивированной резолюции, которой я, собственно, и дожидался, чтобы рассказать Вам эпилог. Как только получу от суда писаную резолюцию с мотивами, я немедленно же сообщу ее Вам <...>6

"Речь" не напечатала ее писем, а "Совр[еменное] слово" тоже, по ее словам трусящее перед Арабажиным, исказило ее последнее письмо. Все три принесенных ею письма (одно из них принадлежит "Solus'y", т. е. давно уже открывшему в "Бирж[евых] ведо[мостях]" свой псевдоним Арабажину) посылаю Вам, в Вашу коллекцию 7.

Боюсь, что нескладным изложением очень затрудню Вас, но надеюсь, что все же Вы разберетесь в моем изложении. Сообщить же обо всем этом я считал тем более необходимым, что Ваше имя все время мелькало и в жалобах Берлина и в моих ответах. На суде, повторяю, Ваше имя не фигурировало, если не считать упоминаний его в письменных показаниях Арцыбашева и Арабажина.

Кстати. Ввиду того, что Арцыбашев позволил себе в письмах квалифицировать мое поведение как "литературный шантаж", редакция "Совр[еменного] мира" ("по поручению редакции" подписал Н. И. Иорданский) предложила ему извиниться, но вот уже прошло больше недели, а ответа от него не последовало.

С искренним к Вам уважением

Вл. Кранихфельд

1 Кранихфельд не разделял позицию Горького по отношению к Достоевскому. В "Литературных откликах", озаглавленных "Преодоление Достоевского" (Современный мир. 1911. No 5), он рассматривал постановку "Братьев Карамазовых" в Художественном театре, встретившую, по его словам, "единодушное признание" (с. 322), и находил ее "в общем строго продуманной и прекрасной" (с. 338). "Художественникам нельзя было обойти Достоевского в то время, когда русская интеллигенция почувствовала необходимость сосчитаться с этим своим гением и так или иначе преодолеть его" (с. 323),-- утверждал критик.

2 В "Записках из Мертвого дома" Достоевский писал о Токаржевском в гл. VII "Претензия": "... Т-вский из дворян, твердый и великодушный молодой человек, без большого образования и любивший ужасно Б. Его из всех других различали каторжные и даже отчасти любили. Он был храбр, мужественен и силен, и это как-то высказывалось в каждом жесте его" - и в гл. VIII "Товарищи": "Т-ский был хоть и необразованный человек, но добрый, мужественный, славный молодой человек, одним словом" (Достоевский Ф. М. Собр. соч.: В 10 т. М., 1956. Т. 3. С. 663, 671).

3

4 Речь идет о ссоре Куприна с Андреевым. См. о ней в кн. М. К. Куприной-Иорданской "Годы молодости".

5 См. п. 11, прим. 2.

6 Далее Кранихфельд подробно излагал ход судебного разбирательства по заявлению Берлина.

7 АГ

Раздел сайта: