Амфитеатров - Горькому
[Кави ди Лаванья]. 1910.1.15
Дорогой Алексей Максимович!
Вернулся из Милана, куда думал серьезно переезжать, но убедился, что там жить и не по климату, и не по деньгам. Не погода, а чудовище, не квартиры, а страшилища с разинутыми пастями, алчущие пришествия, по крайней мере, миллионеров. Вилла, за которую Вы платите на Капри 3000 франков, в Милане - без мебели и обстановки - стоит... 15 000, да и то с условием, что будет заключен контракт на 5 лет. Думаю поэтому, что придется огорчить Рутенберга и от предложений "Secolo" отказаться, ибо не по состоянию1.
Возвратясь, нашел Ваши письма и благодарю Вас за оные безмерно, равно как за вторую часть "Городка". Очень я счастлив тем, что написали Вы лист о "Девятидесятниках". Продолжаю удивляться, что, вещь, несмотря на мое совершенное к ней недоверие и почти отвращение, производит лучшее впечатление, чем я ожидал.
Пересылаю Вам письмо, полученное мною от Хейфеца2, редактора "Од[есских] нов[остей]". Поступите по правилу - "рече господь: аще могу, помогу!" Если не лень и не придется себя насиловать, набросайте несколько строк! Я их так много тормошу по разным делам, что очень бы хотел оказать им просимую услугу. Но в случае, если нельзя, неудобно или просто не хочется, с просьбою моей не считайтесь.
Приехал ко мне старший сын мой Владимир. 22-й год-с! Блестящ и великолепен весьма. У меня в "Восьмидесятниках" с него написана была наружность Бориса Арсеньева, но, потолковав с ним три дня, начинаю бояться, не вышел бы он в тезку своего, Владимира Александровича Ратомского3. Без шуток сказать: пугающего блеска юноша. Разносторонности поразительной, перечитал уйму, все слышал, много видел и говорит без умолка. А между прочим, историк и филолог. Москву новую рисует прямо-таки художественно, так что если бы Вы и Мария Фед., знающая этот город, слышали, то немало бы радовались его быстрым, но невероятно выдержанным в стиле, истинно московским метаморфозам.
"Гор[одок] Окуров" на утрие, ибо - мозги к переносице стянулись и чувствую себя дураком, лишенным всякой эстетической восприимчивости.
Что написать Кашинцеву так, чтобы сердце его не пронзил кинжал?
Герман Ал. пишет уйму интересного, но все сплошь печально, а многое возмутительно. Очень мне грустно, что затянул его Бурцев в Париж4. Измается там старик, изорвет понапрасну нервы свои и здоровье. Его уже беречь надо по-настоящему, а не как на турецкой перестрелке, да еще такой, где стрельба идет человеческими экскрементами.
До свидания. Всего Вам хорошего! Будьте благополучны и веселы. Сердечный привет Марии Федоровне и Зин. Ал., коему великое спасибо за письмецо!
Послал Вам "Заметы сердца"5. Пленитесь роскошью издания. "Тризны"6, вероятно, выйдут уже прямо на рогоже.
Примечания
1 А--Г, п. от 1 или 2 января 1910 г.
2 Израиль Моисеевич Хейфец -- издатель, в 1910 г. ответственный секретарь редакции газ. "Одесские новости", с 1912 г. соиздатель газеты с Я. Г. Натансоном и Л. К. Гольденгорном.
3 "Восьмидесятники".
4 Бурцев привлек Лопатина к работе в газ. "Общее дело". См. ниже сообщение Е. Г. Коляды. Кроме того, Лопатин участвовал в разбирательстве разного рода дел русских провокаторов. См.: Г--Л.
5 "Заметы сердца" (М., книжн. маг. А. Д. Друтман, 1909). Сборник составлен из статей о Гоголе, Сергееве-Ценском, Юшкевиче, Куприне, Ропшине, Толстом и др.
6 Сб. Амфитеатрова "Тризны" (М., кнпжн. маг. А. Д. Друтман, 1909).