"ИСТОРИЯ ДЕРЕВНИ" (1936)
"История деревни" затеяна для того, чтоб познакомить колхозную молодёжь с жизнью её прадедов, дедов и отцов. Знание прошлого необходимо для того, чтоб молодёжь научилась думать исторически. Исторически думать — это значит понимать жизнь как процесс непрерывного воплощения трудовой энергии в производство всего того, что называется материальной культурой, — в добычу и обработку металлических руд, в строительство городов, дорог, мостов, машин, инструментов, в обработку кожи, шерсти, льна, дерева и т.д. Исторически думать — это значит понимать, как вслед за работой создания материальной культуры и на её почве возникла и развивается умственная, интеллектуальная культура, то есть науки: математика, физика, химия, геология, медицина и др., как явились искусства: литература, музыка, скульптура, живопись, архитектура.
Историческая мысль показывает нам победоносную силу труда, чудесную, неукротимую силу разума, организуемого трудом и, в свою очередь, организующего все действия, всю работу людей. История человечества, освещённая гениальным разумом Карла Маркса, учителя наших учителей и вождей, показала нам ход развития человечества как борьбу классов, как многовековое насилие над сотнями миллионов рабочих и крестьян со стороны ничтожного количественно меньшинства: дворян-феодалов, помещиков, фабрикантов, ростовщиков, лавочников и — тоже небольшой — армии служащих эксплуататорам церковников, чиновников, учителей и разных мелких — волчьей и лисьей породы — людишек, "мелкой буржуазии". В наши дни из этих людей делают фашистов — последний резерв крупной буржуазии в её ожесточённой, бесчеловечной борьбе против рабочих и крестьян, в борьбе за право сытых грабить полуголодных.
Буржуазия уже истощила свой ловкий разум, приученный ко лжи и лицемерию, она уже не в силах выдумывать политические и религиозные теории, которые на протяжении многих веков затрудняли умственное развитие крестьян и рабочих. Она просто зовёт назад, к условиям тёмной жизни прошлого, к восстановлению феодальной системы, в которой роль феодалов играли бы банкиры, тресты капиталистов, — зовёт к восстановлению железной системы, ещё более тяжкой, чем средневековье.
История учит нас: многовековое рабство трудового народа утверждалось не только тем, что в руках меньшинства была сосредоточена физическая сила: армия, церковь, полиция, чиновники и т.д., но главным образом тем, что у рабочих и крестьян было отнято право на развитие разума, право учиться, право организации своего трудового опыта в формы искусств и наук. Правом этим пользовались исключительно и только враги народа, паразиты его энергии; вот почему в религиях, философиях — даже в научных теориях буржуазии — так много сознательной и бессознательной лжи, так много наивного и отвратительного лицемерия. Историю человечества писала буржуазия. Живопись она эксплуатировала главным образом как средство иллюстрировать и закреплять в памяти церковные легенды, феодальные, а также империалистские войны, картины королевских, царских праздников, портреты королей, царей, военачальников, богачей или как изображение небывало весёлой и радостной жизни крестьян. И только литература исключительно крупных талантов, зорких людей, почти непрерывно обнажала и освещала трагедии человеческой жизни, ложь, лицемерие, цинизм и бесчеловечие социальных условий. Вот чему учит нас история, как её понял и как рассказал о ней Маркс.
"Библиотека колхозника" хочет быть словесной иллюстрацией "Истории деревни". Она ставит себе целью показать жизнь русского крестьянина в XIX веке, — показать, как эта жизнь отразилась в литературе. В первой книжке этой библиотеки рассказано о крестьянстве как силе, которую феодалы и цари всячески укрощали и воспитывали в терпении, в кротости, связывая эту силу различными законами. Попутно рассказано, как встречало и оценивало эти законы само крестьянство. Оценки эти довольно хорошо утверждают правду старинной пословицы: "Мужик — сер, а разум у него чёрт не съел". Следующие две книжки говорят о феодализме в XIX веке, о том, как торговали людями при крепостном праве. Затем ряд книжек рассказывает о жизни крестьянства, отражённой в литературе дворян и "народников"-разночинцев.
Изображения характеров и типов крестьян, изображения условий их жизни, их взаимных отношений — всё это очень поучительно, а кроме этого перед внимательным читателем должен встать вопрос: почему почти в одно и то же время дворянин и разночинец изображали мужика резко различно? Кроткие Калиныч и Поликушка нравились Тургеневу и Толстому как будто гораздо больше, чем суховатый, разумный Хорь. Л.Толстой изобразил мужика Платона Каратаева, и этот человек долгое время признавался критикой и читателями как типичный русский крепостной крестьянин, раб, но знающий какую-то высшую правду и потому внутренно свободный, не зависимый ни от "власти земли", ни от самодержавной власти царя и помещика, как образцовый, примерный мужик, которому известны только две силы: он — на земле — да незримый, неведомый его бог, будто бы существующий где-то в небе. Вслед за Толстым очень многие литераторы, дворяне и разночинцы, писали мужика по образу и подобию Платона Каратаева. Даже критически настроенный в отношении деревни Глеб Успенский иногда подчинялся внушению литературного образа, созданного Толстым. А Платон Каратаев жил в эпоху войн с Наполеоном, когда вместе с армией Наполеона против царской Москвы шли русские крестьяне западных губерний — Витебской, Смоленской, Могилевской, — мужики, видимо, другого характера, чем Каратаев.
Изображать крестьянство кротким, терпеливым, добрым хотели и умели не только одни русские дворяне: почти одновременно с Тургеневым писали рассказики такие же, как он, о крестьянах в Германии Бертольд Ауэрбах, в Англии — Джордж Эллиот, в Финляндии — за четыре года до появления рассказа Льва Толстого "Хозяин и работник" — появился на такую же тему рассказ одного архитектора и литератора, кажется, Аренсберга. Можно найти и ещё не мало такого единства тем, идей, настроений литераторов XIX века. Это единство особенно заметно в конце XIX века, когда в Германии Поленц, в Бельгии — Лемонье, во Франции — Рене Базен, Эстонье, в Англии — Т.Гарди, в Италии — Джиованни Верга, Грация Деледда, в Испании — Бласко Ибаньес, Пио Бароха и т.д. — всюду литераторы изображали крестьянина человеком, который тяжело обременён каторжной работой на своей ничтожной полоске земли или работой батрака на своего односельца — "мироеда"-кулака, — обременён, задавлен, но — покорён своей тяжкой и жалкой судьбе нищего, который создаёт богачей. Тяжёлая эта жизнь уродливо ограничивает разум человека запросами его нищенского или кулацкого хозяйства, интересами текущего дня, — интересы эти ограничивались сотрудничеством быка с волком.
Большинство литераторов изображало крестьянина по примеру Золя и Мопассана во Франции, а у нас — Решетникова, Ник.Успенского и многих других до Бунина, Подъячева, Вольного — человеком, почти совершенно лишённым общественных чувствований, полуживотным, которое относится к подобным ему, как ко врагам его в борьбе за хлеб, за жизнь. Это грубое, грязноватое, чувственное существо нередко изображалось всё-таки "счастливым в его неведении трагизма жизни, утешенным наивной, но спасительной верой в неизречённую милость бога, не знакомым с разрывающими сердце страданиями мысли, которые испытывает мыслящий человек".
целью своей успокоить и утешить людей, испуганных революцией, и она сводится к такому, очень простому смыслу:
"Если это животное не учить думать — оно не опасно и не тронет нас".
Литераторы либеральные, "гуманисты", изображая тяжёлую жизнь крестьянства, пытались испугать правительства, они своими книгами говорили крупной буржуазии:
"Если не хочешь, чтоб эта тёмная, страшная масса взорвалась и сокрушила тебя — поделись властью с нами, мы найдём средства укротить зверя".
"Наш "народ" не имеет истории", — говорили умники. Они были правы, но не совсем. Крестьянство имело историю, оно её строило, но — не помнило об этом. Оно было почти сплошь безграмотно, а память безграмотных и малограмотных людей — коротка, не обладает той ёмкостью, которая и отличает грамотных от безграмотных. Трудовой народ делал историю, но он не мог записать её, писали историю люди классово чужие и враждебные ему. По этой очень простой причине чернорабочий строитель истории упоминается и рассматривается в исторических книгах только как — иногда — бунтовщик, разрушитель, который мешал хорошим людям спокойно жить. Как строители материальной культуры крестьянин и рабочий в истории отсутствуют.
украшали командующий класс. Попутно они создали изумительной мудрости сказки, прекрасные песни, легенды", сатиры на своего врага. Они кормили врага мёдом, враг платил им ядом религии, которая учила: "Несть власти, аще не от бога", "Блаженны кроткие", "Блаженны миротворцы", — учила подлостям кротости, терпения, покорности. Трудовой народ — крестьяне и ремесленники — не только строили и создавали материальную культуру, но, начиная с восстания рабов против римского дворянства, стремились вырвать власть над своей жизнью из рук дворян. "Альбигойские войны" против феодальной римской церкви, восстание "жаков" вокруг Парижа в 1358 году, восстание кузнеца Уота Тайлера, крестьянские войны в Германии 1524—1525 годов, восстание Ивана Болотникова в начале XVII века, Степана Разина при втором царе Романове, бунт Кондратия Булавина при Петре, поход Емельяна Пугачева на Москву — вот главнейшие из битв крестьянства против бояр, дворян, помещиков.
Будь русский "народ" грамотен, он не только помнил бы эти свои битвы с врагом и бесчисленные "сопротивления власти" врага, но он понял бы единство своей судьбы, своих интересов с интересами крестьянства всего мира, — понял бы, как понимают это рабочие, принявшие за руководство жизни своей великое учение Маркса—Ленина—Сталина.
Капиталисты отлично понимают международное — интернациональное — значение работы партии большевиков, и "фашизм" — это попытка европейской буржуазии организоваться для последнего боя за укрепление её бесчеловечной власти над живой рабочей силой мира, над пролетариатом, над рабочими фабрик, заводов, над батраками сёл и деревень. Но организоваться буржуазии в единое целое мешает её неукротимая жадность, как мы видим это на попытке итальянских капиталистов единолично поработить и ограбить абиссинцев, как увидим это на попытке японских капиталистов проглотить Китай.
В то время как привычные грабители мира снова хотят переделить весь мир между собою — наше советское трудовое государство, уничтожив класс паразитов, живущих чужим трудом, объявило мир неделимым. В то время как фашистские страны — Италия, Германия, — растрачивая силы своего трудового народа на подготовку новой всемирной, истребительной войны, низводят народ свой к нищете и голоду — народ страны Союза Советских Социалистических Республик быстро богатеет на зависть грабителям. Никогда за всю историю человечества, никогда и нигде "единство власти и народа" не существовало в таких ярко выраженных и крепких формах, в каких это единство установлено у нас, в Союзе, где каждый честный рабочий и колхозник имеет возможность непосредственного и тесного товарищеского общения с его вождями. И никогда в мире ни один из прославленных историей "вождей народа" не говорил — не смел, не мог сказать — рабочей силе: "Мы учили вас и, в свою очередь, учимся у вас". Иосиф Сталин сказал это, и это — огромная, небывалая, подлинно революционная правда. Вот эта правда и является той силой, которая создаёт такие удивительные взрывы, каково творческое движение, носящее имя Стаханова.
В Союзе Советских Социалистических Республик начато строительство новой истории мира. Чтоб
не ошибаться в этом великом деле, не "вливать новое вино в старые мехи", наша молодёжь должна
хорошо знать тягостную и суровую историю прошлого, должна понять, что её отечество не
ограничивается пределами Союза, а включает в себя весь мир трудящихся.
Впервые напечатано после смерти автора в журнале "Большевик", 1936, номер 14 от 15 июля.
По содержанию датируется предположительно концом 1935 - началом 1936 года.
Печатается по авторизованной машинописи, сверенной с рукописью (Архив А.М.Горького).
"Библиотека колхозника"... -
Издания, о которых идёт речь в данном абзаце, не были осуществлены. М.Горький, по-видимому, ссылался в данном случае на имевшиеся в его распоряжении рукописи книг.
"Мы учили вас и, в свою очередь, учимся у вас". -
Ленин учил, что настоящими руководителями-большевиками
могут быть только такие руководители, которые умеют не только учить рабочих и крестьян, но и учиться у них... Что вы, члены настоящего совещания, кое-чему поучились здесь, на
совещании, у руководителей нашего правительства, - этого я не стану отрицать. Но нельзя отрицать и того, что и мы, руководители правительства, многому поучились у вас, у стахановцев,