Виктор Шкловский. Горький как рецензент
Обычно под чисто литературными-стилистическими спорами лежат споры, основанные на разности мировоззрения. Знаменитый спор о "сих" и "оных" в русской литературе покоился на желании буржуазии, овладевшей литературой, заставить ее писать на своем языке. В то же время, споря о языке, критик Белинский почти в равной мере, как и Сенковский, ссылался как на образец на язык "большого света". Этой подоплекой споров о стиле, вероятно, можно объяснить целый ряд выступлений Горького в качестве рецензента. Горький рецензирует много и охотно и обыкновенно начинает с ошибок против языка. Насколько можно разобраться в горьковской терминологии, он считает нормой языка - язык художественной прозы 90-х годов. Чисто временные правила и навыки этого времени кажутся Горькому литературными догматами. В этом нет ничего удивительного, и мы уже видали в живописи попытку сделать передвижничество осью мира.
Традиционно и отношение Горького к литературным группировкам, представители которых работают другими способами. Горький утверждает, что они работают на возрождающееся мещанство, апеллируя к пролетариату, как в свое время принято было апеллировать к высшему свету. Пролетариат во многих частях своих переживает сейчас эпоху открытий, быстро пересматривая неизвестную ему еще литературу. Поэтому у самого пролетариата бывает увлечение театром МГСПС, сентиментальным романом и т. д. Но почему именно работающие в "Комсомольской правде", апеллирующие к рабочей аудитории Асеев, Маяковский, Третьяков должны нравиться возрождающемуся мещанству, совершенно непонятно. Здесь мы видим всего только рецензионный шаблон, приписывание своих литературных врагов к неприемлемому враждебному социальному лагерю. Так как увлечение Горького рецензиями все еще не прошло и он печатает даже по две статьи в одном номере газеты, то необходимо во избежание повторения ошибок указать общие законы жанра рецензий.
Рецензируя книгу, нужно прежде всего называть ее совершенно точно. Ругая на двух столбцах книгу Асеева "Разгримированная красавица" совершенно незачем переименовывать ее в "Развенчанную красавицу", иначе получается дурной пример для начинающих писателей. Это компрометирует культурный пафос рецензента. В редакциях за такие вещи обыкновенно увольняют.
Рецензируя библиографический справочник, как это сделал Горький в 211 номере "Известий", совершенно неправильно считать безграмотностью пропуск какой-либо фамилии, потому что, к сожалению, все библиографические издания имеют пропуски, в результате которых приходится давать им дополнения. В самой же рецензии Горького совершенно неправильно и ненужно переименовывать Ивана Вольнова в Ивана Вольного.
Писатель Горький прославлен вовсе не своим образованием. Сама непривычка к научному методу мышления и объясняет его запальчивость и раздражение на отдельные ошибки. Горький сердится на то, что составитель сборника указал пребыванием Лысой Горы - Харьков. Горький передвигает эту гору в Киев. Работа напрасная. В Киеве уже есть четыре Лысых горы - одна на левом берегу Днепра, вторая за Кирилловской церковью, третья на Печерске и четвертая за оградой Михайловского монастыря. Это не мешает Харькову иметь свою Лысую гору в Залопанской части города рядом с Холодной горой.
Еще один пример. Поправляя описку Асеева об амебах, сам Горький немедленно делает зоологическую ошибку.
Он пишет следующее.
... "Актиния животное, это - морская лилия, для которой рак-отшельник служит двигателем перемещающим его в пространстве".
Здесь Горький спутал два разных разряда животного царства: кишечнополостных (актиния) и иглокожих (морская лилия) (см. любую зоологическую хрестоматию).
На самом же деле актиния называется еще "морским анемоном". Возможно, что ошибка Горького вызвана именно тем, что он перепутал "морские цветы".
Можно оставить в стороне те ошибки Горького, в которых он сам признался письмом в редакцию "Известий", например, вопрос о местонахождении статуи "Моисея" Микель-Анджело.
Но в результате на четыре действительных ошибки, сделанных Асеевым в книге, приходится шесть ошибок, сделанных Горьким в небольшой газетной статье.
Нельзя объяснить даже неумением пользоваться справочником и неопытностью общий тон горьковской статьи. Именно поэтому Горький должен был бы побороть свое раздражение и не ругать русского писателя неумным и малограмотным человеком.
Нельзя оскорблять замечательного поэта, много сделавшего для своей литературы. Если Горький не уясняет некоторых явлений в русской литературе, если, например, ему нравится не Асеев, а Ходасевич, то это не дает права ругаться. Вообще оскорблять людей гораздо хуже, чем пропускать их в библиографических справочниках.
Большое внимание уделяет так же Горький вопросу языка. Он дает рабкорам и молодым писателям целый ряд практических указаний о том как писать.
Метод показа Горького рецензионный - он разбирает на глазах у публики работы писателей, которые, по его мнению, пишут неправильно, и на примере показывает, чего нужно избегать.
В настоящее время Горький увлекается сдвигологией, утверждая, что если одно слово кончается на "мы", а другое начинается на "ло", то между ними получится мыло.
Приведу сам текст горьковского утверждения:
г. N 216.)
К счастью дело обстоит не так - оба слога, выделенные Горьким курсивом, не ударные. В живой речи они редуцированы, ослаблены. Мыло из них никогда не получится потому, что это не тот слог "мы" и не тот слог "ло" и вообще слово без ударения осуществиться не может.
Горький путает графику и фонетику. У него книжное представление о слове. Он буквенный писатель, а не словесный. Чтение самой небольшой книжки любого введения в языкознание, знакомство с работой хотя бы Бодуэн де-Куртенэ, знать которую Горький обязан, избавили бы его от ошибок в рецензиях. Это не спорный вопрос и не вопрос Лефа, я думаю, что наши указания подтвердит Горькому не только любой лингвист, но и Бюро обслуживания.
Приведу цитату из введения в языкознание Д. Ушакова - учебного пособия для первого курса литвузов.
"Язык и письмо - два явления совершенно различные. С точки зрения школьного преподавания, в котором, естественно, одной из главных целей является обучение правописанию, а знакомство с самим языком или совсем отсутствует, или занимает небольшое место, - может казаться иначе: может казаться, что язык, так сказать, "писаный" и язык "произносимый" - одно и то же, что достаточно знать буквы, чтобы знать звук и т. д. Но это ошибочно. Письмо, каково бы оно ни было, не может никогда вполне точно передавать живые звуки, и не в этом его задача: чтобы быть удобным на практике, оно необходимо бывает условным, причем степень этой условности в разных правописаниях различна".
он получит ложный след к учебе и потеряет на этом следу и время и живое ощущение слова.
Вот почему общие рецензии Горького и его стилистические указания общественно гораздо вредней, чем его неудачное выступление против Николая Асеева.